Придя к столь неутешительным выводам, Катер решил не выделяться среди своих коллег. «Если даже опытные полицейские — воры, то чем же я их лучше?» — с мрачным юмором говорил он себе. Катеру довольно часто приходилось нарушать закон во имя того закона, который ему надлежало охранять. Он узнал, как можно бесшумно подобраться к человеку, чтобы тот и не почувствовал твоего присутствия. Научился не оставлять следов, совершая несанкционированные обыски в квартирах подозреваемых. Но главное, что он постиг, «защищая закон и порядок», сводилось к железному принципу — не высовываться, быть таким, как все, не оставлять свидетелей и следов. Лишь однажды Катер отошел от этого принципа: по дороге в участок договорился с давно разыскиваемым уголовником-рецидивистом (не бесплатно, разумеется) и отпустил его. Но забыл поделиться с человеком, с которым обычно делил подобные доходы. Его даже не предупреждали — просто устроили фокус с крэком. Катер понял, что лучше не выяснять отношения, и уволился из полиции. Деятельность частного детектива давно привлекала его. И здесь он также следовал твердому правилу: не оставлять следов и не высовываться.
Но не только на свой профессиональный опыт полагался Вернер Катер. Телевизионная передача лишний раз убедила его в правильности принятого им когда-то решения начать работать на «телефонный голос», на хозяина. События развивались именно так, как и предсказывал два дня назад на скамейке в женевском парке этот паренек в джинсах, свитере и куртке. Поначалу Вернер даже подумал, что перед ним сам «хозяин», лишь приглушенный голос которого он слышал до сих пор. Но, поговорив с пареньком минуты три, Вернер разозлился сам на себя. Как он, в общем-то профессионал высокой квалификации, мог хотя бы на секунду допустить, что этот прыщавый хлыщ и есть «хозяин»? Этот молодец в джинсах был не в состоянии рассчитать даже кражу пачки стирального порошка или бутылки колы из супермаркета. И уж тем более он не мог придумать такой план! А словами-то так и брызжет… И даже не догадался разок повнимательнее взглянуть на собеседника. Где уж ему додуматься, что верхняя пуговица на плаще детектива, еле-еле державшаяся на единственной нитке, — это микрофон запрятанного во внутренний карман потайного диктофона. Изобретение не самое последнее, но, как правило, не вызывающее ни у кого подозрений.
— Один мой друг находится сейчас в критических обстоятельствах. — Прыщавый заговорил наконец о деле. — Сегодня я его встретил и обещал прислать вечером с верным человеком документы, которые, надеюсь, ему помогут. Мой друг остановился в «Бо риваж», номер 317.
— Давайте покороче. Что нужно сделать?
— Передать моему другу документы. Здесь все написано. И вам шлет привет наш общий знакомый, — сказал, протягивая Катеру объемистый пакет, немного обиженный сугубо деловым подходом собеседника молодой человек. — И еще: этот общий знакомый просил вам сказать, что если все будет сделано согласно инструкции, до мелочей, то вам нечего опасаться. Первая реакция окажется очень сильной, но все находится под контролем. Вы можете приступать к операции.
«Интересно, понимаешь ли ты сам, что это за «операция»? — неторопливо направляясь к выходу из парка, где он оставил в одиночестве на скамейке надоедливого прыщавого молодого человека, размышлял Катер. — По крайней мере время у меня еще есть. На конверте написано: «Вскрыть в 17.00». Уезжать придется сегодня. Максимум завтра. Зря заплатил вперед. Может броситься в глаза, привлечь внимание. Но кто мог подумать, что события начнут разворачиваться так быстро? Интересно, зачем «хозяину» в таком деле понадобился этот болтун? Хотя он говорил, что знает клиента. Наверное, это была единственная возможность заманить его сюда».
Лишь у себя в номере Вернер вскрыл конверт. Почему-то вспомнилось приветливое лицо портье, который улыбался ему, как старому знакомому. «Этот вспомнит меня и через десять лет. Но чтобы он меня узнал, меня надо найти. По документам я границу Швейцарии не пересекал, нахожусь у себя дома, в Гамбурге, — с невольной неприязнью к старому швейцарцу подумал Катер. — Зачем мне нужно было с ним говорить? Сориентироваться на месте мог бы и другим способом».
Портье не был ни в чем виноват. Просто у Катера перед операцией начинался привычный психоз. Успокаивало лишь одно: переволновавшись перед делом, во время самой операции он сохранял удивительное хладнокровие. Оно-то и выручало бывшего полицейского в самых критических ситуациях.
Осторожно надорвав пакет, Вернер вытряхнул содержимое на стол. Чуть примяв распахнувшиеся страницы, на полированную поверхность журнального столика выпала книга, за ней — несколько пачек с какими-то лекарствами (на одной из них была нарисована крупная цифра «1») и фотография, вырезанная из газеты, — лицо красивого мужчины крупным планом. Рядом с ней на стол лег еще один конверт — поменьше. В таких конвертах фотографы хранят снимки.