— Я все понимаю, Аксель! Но не могу заставить себя думать о другом. Ведь это было мое первое дело. И вот я думаю, думаю и вспомнил наш с тобой фокус с компьютером для продажи билетов. Ведь если мы смогли додуматься до этого и если допустить, что его хотели убить, то наверняка кто-то мог и повторить наш фокус.
Своей горячностью Макс зажег бы кого угодно. Но его шеф, сделавший на этом деле себе имя, почему-то больше не желал о нем даже вспоминать.
— Но ты забываешь, что далеко не у всех папы лучших друзей — боссы в авиационном бизнесе! И не каждый папа для друга своего сына станет ворошить память компьютера, — вновь с иронией отозвался Дорфмайстер.
— Оказывается, для этого совсем не нужно быть в авиационном бизнесе. Я пошел в наш автоматизированный центр информации, запросил из памяти все материалы, где встречается слово «компьютер», и, просидев там два дня, нашел вот это сообщение. А уже к нему и саму статью, на которую здесь ссылаются. Взгляни-ка…
В один из ненастных осенних вторников, когда все кругом спасаются от насморка иди какой-нибудь новой изощренной формы гриппа, в приемной председателя правления «Дойче банк» во Франкфурте-на-Майне раздался телефонный звонок. Некто, неприятно поразивший подошедшую к телефону секретаршу внезапностью звонка (она как раз намеревалась похвастать перед подругой новой купленной на распродаже комбинацией), звонким голосом — и это в то время, когда все «приличные» люди либо чихают, либо кашляют, — попросил к телефону самого председателя правления банка господина Вильгельма Кристиана. Мол, дело у него «весьма срочное и никак не терпящее отлагательства». Речь якобы шла о святая святых всех банковских операций — тайне вкладов, сохранить которую стремится любой из банкиров и вкладчиков.
«Видно, первое впечатление, пусть даже и от голоса, все-таки самое верное, — не смогла удержаться, что бы не похвалить себя за проницательность, секретарша. — Еще один сумасшедший, проникший в тайну. И это уже, наверное, две тысячи первый лишь за то недолгое время, что я здесь работаю. Как же они не могут понять, что на охране банковских секретов стоит мощнейшая «служба безопасности», новейшая электроника, последние достижения науки и техники? Но я-то, я-то молодец, сразу поняла, что звонит какой-то псих».
— Господин председатель правления сейчас занят и не может заниматься пустяками, — отбрила она нахала. — Но я обязательно передам ему вашу просьбу о встрече. Перезвоните завтра в это же время. Да, прошу прощения, я не расслышала ваше имя!
— Моя фамилия Ланге. Вольфганг Ланге. Всего доброго, фройляйн, до завтра.
«Все-таки выдержка — великое дело. Действует безотказно даже на ненормальных. До завтра он забудет свой «секрет», ну а уж номер нашего телефона тем более. Шефу даже и сообщать о звонке не стоит», — подумала секретарша.
Незадачливая прорицательница и не догадывалась, что собственная самоуверенность уже через день лишит ее рабочего места. Ланге перезвонил завтра. В приемной оказался представитель банка по связям с прессой Вальтер Вебер. Господину Веберу хватило пятиминутного телефонного разговора, чтобы осознать всю серьезность положения. Как оказалось, в руки Вольфганга Ланге попала секретнейшая информация о клиентах «Дойче банк», копии их счетов с указанием, когда и куда вложена та или иная сумма. Среди лиц, досье которых находились в руках Ланге, упоминались и бывший обер-бургомистр Франкфурта-на-Майне, и нынешний министр по делам окружающей среды, охраны природы и безопасности ядерных реакторов Вальтер Вальман, и бывший председатель Федерального объединения союзов немецких работодателей Отто Эссер, несколько «нефтяных шейхов» из Кувейта и других арабских стран.
— Думаю, что вашему банку будет неприятно увидеть подобный материал опубликованным в прессе, — заканчивал пятиминутный разговор Ланге. — Как видите, нам есть о чем побеседовать, ведь мне тоже не доставит большого удовольствия начинать подобный скандал. Кстати, чисто в порядке дружеской услуги — уберите эту дуру, разговаривавшую со мной вчера, как с умалишенным.