Сэндвичи и кофе подоспели как раз вовремя. Дорфи, перелистывая одну за другой электронные страницы, уже начал входить в курс нового для себя и такого перспективного дела. Попутно он старался объяснить Максу, как надо обходиться с компьютером, а главное, с симпатичными программистками, обслуживавшими его. Обходиться так, чтобы иметь допуск в этот зал в любое время дня и ночи. Наука Максу нравилась — как он и предполагал, журналистика оказалась очень веселой профессией, простые сэндвичи с растворимым кофе — необыкновенно вкусными, а с таким парнем, как Дорфи, нигде не пропадешь.
…Черный мужской ботинок лежал у входа в комнату. Выглянув из-за плеча Акселя, Макс увидел неразобранную кровать. Поверх покрывала в голубой цветочек была сложена голубая, под цвет покрывала, пижама. На пижаме — раскрытая, обложкой наружу, книга. «Сартр. Собрание сочинений», — прочел, а вернее, каким-то боковым зрением отметил Макс. На ночном столике — несколько листков, видимо вырванных из блокнота, исписанных широким уверенным почерком.
— Куда же он делся? Ведь не мог же он испариться? — спросил пустоту Макс, не понимая еще до конца, что произошло в этой комнате, и пребывая в состоянии эйфории оттого, что вот он, журналист, на таком важном и интересном задании.
— Иди сюда! — раздался голос Акселя откуда-то сбоку, вероятнее всего из туалета или ванной. Макс сделал шаг, потом еще один, заглянул в ванную и, пошатнувшись, наверное, свалился бы на пол, если бы не успел ухватиться руками за дверной косяк. Слишком много эмоций для первого задания.
В ванне лежал одетый в вечерний костюм мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротничком. Галстук ослаблен, ноги в габардиновых брюках чуть высовывались из короткой гостиничной ванны. Голова его наклонена вправо. Она опирается на правую руку, обернутую белым полотенцем. Перед самой ванной брошен второй ботинок — грязный, оставивший след на коврике. Часы на левом запястье показывают без пятнадцати час ночи. Глаза мужчины закрыты. Казалось, он просто спит в ванне, наполненной водой, а перед тем как заснуть, аккуратно выключил кран, чтобы вода не перелилась через край.
— Это Вальтер Кроммер, бывший премьер-министр федеральной земли Шлезвиг-Гольштейн, — спокойно, как будто он если не каждый день, то уж раз в месяц наверняка находит по мертвому премьер-министру в ванне, сказал Дорфмайстер. — Он мертв. Нам с тобой повезло, парень. Это сенсация. — И профессионально точно Аксель отметил время — 12 часов 30 минут ровно, 11 октября 1987 года.
ЗА ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА ДО УБИЙСТВА
Стефан, радиооператор одного из небольших частных аэродромов, разбросанных там и сям по воле владельцев или организаторов мелких аэроклубов, собирался после обеда прилечь отдохнуть в углу своей операторской. Полетов не ожидалось, и как не поддаться искушению провести часок-другой развалившись на диванчике, который он заранее, вот уже неделю назад, притащил в свою комнатушку, но до сих пор так и не опробовал. Сегодня он сделает это обязательно. На всякий случай, чтобы не упустить ничего важного, Стефан увеличил громкость приемника. Ведь он же не будет спать — только поваляется после обеда с интересным журналом в руках. В отличие от многих своих сверстников Стефан любил не только рассматривать картинки в «Пентхаузе» и «Плейбое» или разглядывать книжки-комиксы. Нет, его интересовало и серьезное чтение. Вот и сегодня, предвкушая удовольствие от послеобеденного ничегонеделанья, он по дороге на аэродромчик купил в газетном киоске пару толстых журналов. На их обложках во весь рост был изображен подполковник морской пехоты США Оливер Норт в то время, когда он давал показания в специальной следственной комиссии американского сената. «Опять новые разоблачения по «ирангейту»», — с удовольствием подумал Стефан.
«Это дело обрастает все новыми подробностями, — сообщалось в одном из журналов, — и, как камень, пущенный с высокой горы чьей-то безответственной рукой, грозит обернуться лавиной разоблачений сделок на грани закона и полностью незаконных махинаций, интриг и грязной купли-продажи всего, что осталось еще святого на этом свете».
— …Я борт АМ-56! Прошу посадки, — внезапно донеслась до погрузившегося в чтение радиооператора, видимо, уже не раз повторявшаяся фраза.