Старшим по званию среди них был майор-танкист, родом из Куйбышева. Он предложил остаться в лесах и организовать партизанский отряд, чтобы мстить врагу здесь, в Белоруссии. Слобода и несколько других окруженцев согласились, а другие ушли дальше, и больше он о них ничего не узнал.
Началась партизанская жизнь. Поначалу собирали оружие на местах боев, принимали в отряд местных жителей, закладывали взрывчатку на дорогах. Был просто праздник, когда на их минах подорвались и сгорели шесть вражеских машин. Потом разгромили немецкий обоз. Вскоре об отряде заговорили в округе, но и немцы обратили на него внимание.
Один из местных полицаев — Данька Беркеев — прекрасно знал все окрестные леса. Он и вывел карателей к землянкам базы отряда «Мститель». Быть бы и Семену Слободе убитым в том жестоком бою, но спас случай — заболел лейтенант малярией и отлеживался в доме связного. Там его и нашли уцелевшие партизаны. Слобода поклялся убить предателя, но не успел — немцы его сами повесили через несколько дней. Почему? Никто не знал.
Оставшиеся в живых партизаны сменили место лагеря и опять начали боевые действия, стараясь все время перемещаться, А с деревьев уже падал лист, заморосили чудные дожди, предвещая скорую стужу.
В такой-то вот пасмурный, ненастный денек и вывел на них карателен другой предатель — Ванька Тимофеенко. Партизаны отдыхали в старых сараях, стоявших около леса. Полицаи сумели незаметно окружить их и открыли бешеный огонь. Сараи загорелись, пламя жадно охватывало дощатые стены и соломенные крыши, удушливый дым забивал дыхание, ел глаза. Решили прорываться. Вырваться из кольца удалось только пятерым, в том числе и Семену. Опять спас случай — полицаи приехали на телеге, и партизаны выскочили прямо на нее, убили возчика и погнали к лесу.
Через несколько дней, грязные, усталые и голодные, они пришли к связному в деревню Волчки. Дождавшись наступления ночи, пробрались к дому, стукнули в окно. Хозяин устроил их на сеновале, а утром в деревне появились немцы. Как потом узнал пограничник, староста заметил в ночной темноте мелькнувшие тени и выследил их, сообщил в комендатуру.
Сдаться партизаны отказались. В первые же минуты боя погиб связной, давший им приют, — он тоже занял свое место в строю с винтовкой. Вторым убили приятеля Семена — Петю Голубицкого, веселою черноволосого хлопца из Кривого Рога, потом погиб Женька Колодяжный, неунывающий одессит с множеством наколок на груди и руках.
Раненый Слобода и второй партизан — Тимофей Морозов, тоже из окруженцев, попали в плен. Избитых и окровавленных их отправили в комендатуру. По дороге Морозов предпринял попытку бежать и ею застрелили, а пограничника привезли в районный городок.
И опять судьба оказалась благосклонной к лейтенанту Семену Слободе, если, конечно, можно считать благосклонностью то, что он сразу не попал в гестаповскую тюрьму, а был отправлен в лагерь, расположенный рядом с городком. Однако в тех условиях это была отсрочка, означавшая надежду на жизнь, а не долгую мучительную смерть в камере пыток. «Новый порядок» уже набрал обороты своей тупой и страшной машины уничтожения, и тюрьма, маленькая, старая, оказалась переполненной до невозможности, поэтому партизана временно поместили в лагерь.
Кормили там жидкой баландой из подмороженной гнилой брюквы, раз в день давали маленький кусок хлеба с отрубями, пленные умирали пачками, а трупы штабелями складывали у стен дощатых бараков, а потом увозили в балку. Мысль о побеге тут же завладела Семеном. Он решил как-нибудь изловчиться и попасть по другую сторону ограды из колючей проволоки вместе с похоронным транспортом. Благо, рана его была не тяжелой и он мог достаточно свободно двигаться. Но не удалось.
Зато удалось другое. В лагере нашлись люди, уже сплотившиеся в организацию, и, зная о раненом партизане, — для всех Слобода назвался Ивановым, — решили ему помочь. Поздно вечером его тайком провели в соседний барак, дали еще хранившую запах чужого пота одежду с грубо намалеванным номером на груди и предложили переодеться. Так он принял имя умершего летчика Грачевого, сбитого в воздушном бою над Березиной. Кругом все одинаково грязны и давно небриты, одинаково светились лихорадочным голодным блеском глаза на казавшихся восковыми исхудавших лицах, одинаковые потертые шинели, разбитые сапоги, рваные гимнастерки. Найти его среди такой массы схожих людей немцам не удалось. К тому же они, видимо, и не очень-то стремились искать, поверив, что пленный партизан умер.