Наряду с этими общими и нужными любому агенту знаниями проводилось также специальное обучение в соответствии с задачами и личностью каждого агента. Поскольку предполагалось, что агент будет использовать фальшивые документы, он должен был, как Отче наш, зазубрить свою легенду, в любой ситуации безошибочно назвать не только все свои данные, но и сведения о своей семье и родственниках. Особенно это касалось данных, поддающихся проверке, как, например, адреса, описания местности. Ему следовало знать, как выглядит предприятие, где он работал согласно документам, кто были его соседи по называемому им месту жительства, с кем он вместе якобы ходил в школу и так далее.
Время от времени агентов вывозили в Берлин в управление СД на индивидуальные собеседования — Beschaung von Kandidaten. Дошла очередь и до Таврина. Принял его сам начальник восточного отдела 6-го управления главного управления имперской безопасности Германии оберштурмбанфюрер СС доктор Грейфе.
Подручный Кальтенбруннера пребывал в скверном настроении. Провалилась операция "Француз", общее руководство которой было поручено ему. Операция предусматривала организацию вооруженного восстания на территории Ирана.
Сразу после начала войны нефтяной район на юге Ирана был оккупирован британскими войсками. На севере страны закрепились советские дивизии. Сотни эшелонов везли оборудование, снаряжение, продовольствие — союзническую помощь России. Большая часть ее поступала из Америки, которая вступила в войну с декабря 1941 года.
Немцы планировали широкомасштабную операцию специального диверсионного подразделения, которое должно было перерезать и блокировать эти линии снабжения. Одновременно они подталкивали к вооруженному выступлению мятежные племена горного Ирана. Небольшие оперативные группы должны были обеспечить повстанцев оружием и боеприпасами, а немецкие военные советники — инструктировать и проводить необходимые тренировочные занятия. Несколько месяцев диверсанты изучали персидский язык с помощью инструкторов-иранцев. В состав каждой боевой группы входил проводник из числа местных жителей.
Все приготовления были завершены, и оставалось только дождаться сигнала от резидента немецкой разведки, который находился в Тегеране на нелегальном положении. Местом приземления первой немецкой группы было выбрано побережье большого соленого озера на юго-востоке Тегерана. Шесть человек, из которых два офицера, были подготовлены к выполнению задания. Люфтваффе выделила в их распоряжение обладавший необходимыми летными характеристиками "Юнкерс-290". Вес снаряжения, вес экипажа и топливных баков — все было тщательным образом подсчитано.
Группа должна была взлететь с аэродрома в Крыму. Для перегруженного самолета взлетная полоса оказалась слишком короткой. Пришлось уменьшить взлетный вес за счет снаряжения. Несколько дней прошло в ожидании благоприятной погоды — лететь над Россией было лучше в темную безлунную ночь. Когда установилась нужная погода, оказалось, что самолет опять не может взлететь, потому что ливни размыли и размягчили взлетную полосу. Наконец, "Юнкерс" оторвался от земли… Прошло долгих 14 часов, прежде чем по рации пришел условный сигнал о благополучном приземлении.
Диверсионная группа, заброшенная в Иран, добилась определенного успеха. Ей удалось войти в контакт с мятежными племенами и сделать все возможное для выполнения поставленной боевой задачи. Была подготовлена вторая группа из 6 солдат и офицера. Из-за неполадок в работе двигателя старт Ю-290 был отложен (к счастью, как показали дальнейшие события). После поспешного бегства из Тегерана турецкую границу перешел агент. От него стало известно о провале немецкой разведывательной сети в Иране: центральная организация разгромлена, все до единого арестованы, только одному этому агенту удалось скрыться.
Не оставалось ничего другого, кроме как отменить вылет готовой к операции группы. Без агентурного обеспечения и без связи операция "Француз" не могла продолжаться. Через несколько недель горцам надоело воевать. Немцы получили возможность уйти, но ни один из них не владел в достаточной мере персидским языком, чтобы отважиться на путешествие через весь Иран и попытаться добраться до нейтральной Турции. Оккупационные британские войска требовали выдачи немцев. Один из немецких офицеров покончил жизнь самоубийством, не желая попасть в плен. Другие оказались в английских концентрационных лагерях на Ближнем Востоке.
Неудача постигла в Иране и другую операцию. Осенью 1943 года в Тегеране должна была состояться конференция руководителей стран антигитлеровской коалиции — Советского Союза, США и Великобритании — "большой тройки". Планировалось осуществить нападение на американское и советское посольства в Тегеране с целью физического устранения всех трех глав великих держав. Провести эту акцию было приказано Отто Скорцени.
Много позже, в 1964 году, в интервью парижскому "Экспрессо" Отто Скорцени поведал:
"Из всех забавных историй, которые рассказывают обо мне, самые забавные — это те, что написаны историками. Они утверждают, что я должен был со своей командой похитить Рузвельта во время Ялтинской конференции. Это глупость: никогда мне Гитлер не приказывал этого. Сейчас я вам скажу правду по поводу этой истории: в действительности Гитлер приказал мне похитить Рузвельта во время предыдущей конференции — той, что проходила в Тегеране… Но бац! (смеется)… из-за различных причин этого не удалось сделать с достаточным успехом…"
Причина же неудачи заключалась в следующем.
Группа боевиков Скорцени проходила подготовку возле Винницы, где Гитлер разместил филиал своей ставки. Советский разведчик Николай Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта установил приятельские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером, как раз занятым поиском людей, имеющих опыт борьбы с русскими партизанами. Эти люди нужны были ему для операции против высшего советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран. Это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников. Советская контрразведка незамедлительно предприняла исчерпывающие меры по обеспечению безопасности участников конференции. Чего нельзя сказать о спецслужбах союзников.
Вот как описывает в своих мемуарах эту сторону дела Уинстон Черчилль.
"Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути нашего следования в город на протяжении почти трех миль через каждые 50 ядров были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой.
Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.
Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкали к советскому посольству, и поскольку англо-индийская бригада, которой было поручено нас охранять, поддерживала прямую связь с еще более многочисленными русскими войсками, окружавшими их владение, то вскоре они объединились, и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в котором соблюдались все меры предосторожности военного времени. Американская миссия, охраняемая американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, выступил с рассказом о том, что советская разведка раскрыла заговор, имевший целью убийство одного или более членов "большой тройки", как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу. "Если что-нибудь подобное случится, — сказал он, — это может создать самое неблагоприятное впечатление". Этого нельзя было отрицать. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение…"