– Пошлите записку полковнику Свифту и сообщите ему, что мы узнали и чего мы боимся, – сказал он.
– Что вы собираетесь делать? – В ее голосе была тревога.
– Поеду по следам, насколько это будет возможно, – ответил он. – Дорога покрыта грязью, и следы, вероятно, будут смазаны следами других экипажей. Но я должен попытаться.
После того как уехал Маркус, графиня поднялась наверх. Они со сквайром, казалось, не ладили; у них были принципиально различные взгляды на жизнь, что Лорен про себя считала немного забавным.
Она предложила сквайру прогуляться по окрестностям; после прошедшего ночью дождя день выдался теплым и солнечным, и приятно было подышать свежим воздухом.
Идея оказалась удачной, и когда они нашли уединенное местечко, она узнала, что у сквайра были еще новости.
– Тебя это может удивить, – сказал он, прокашлявшись, когда они гуляли среди полевых цветов и рассаженных кустов, украшавших альпийский садик. – Я понимаю, прошло еще мало времени, но я познакомился с ней после твоего отъезда. Она навещала меня множество раз, заботясь, заказал ли я обед, и даже отчитала меня, когда однажды я, злоупотребив вином, ночью пришел в гостиницу, но это можно считать проявлением искреннего интереса.
– В самом деле? – приподняла бровь Лорен. – А о ком мы говорим?
Сквайр слегка смутился.
– О мисс Мэллард, дочери хозяина гостиницы. Я понимаю, она не совсем леди, может быть, учитывая положение ее отца, но она очень благородная девушка, с хорошими манерами, очень скромная и безупречного поведения.
Лорен прикусила губу, чтобы уж не слишком широко улыбнуться. Она подумала, что поняла, к чему идет дело, и была очень рада.
– О да, я тоже так думаю.
– И я еще раньше приметил ее. Знаешь, мы иногда болтали, – добавил он. – Так что… это в некотором роде… не так уж неожиданно, но…
– Но? – подбодрила она, когда он замолчал и стал постукивать носком сапога по большому камню – ему, видимо, все еще было трудно говорить. Неужели он боялся сказать ей? – Я лично считаю ее очень милой.
– Да, это правда, – обрадовался он. – Знаешь, без тебя было так тихо, что мы начали вместе обедать, и я узнал ее лучше. В общем, я сделал ей предложение, и она приняла его, – торопливо закончил он. – И я надеюсь, ты ничего не будешь иметь против. Конечно, теперь будет не так плохо. Я беспокоился, как вы с Мартой уживетесь в одном доме, и может быть, тебе не понравится, но теперь…
– По-моему, это чудесный сюрприз. – Лорен улыбнулась и поцеловала свекра в щеку. – Надеюсь, вы оба будете счастливы.
«У него снова есть то, ради чего стоит жить, – подумала она. – Он может вернуться в Йоркшир и снова наладить свою жизнь». Марта была молода, а сквайр не так уж стар, и у них даже могут быть дети. Никто не сможет заменить ее покойного мужа, но если родится новый сын или дочь, сквайр и его молодая жена станут еще счастливее. Она на мгновение зажмурила глаза, а затем сердечно улыбнулась ему.
– Я восхищаюсь вами!
Он казался довольным и счастливым, и они, беседуя, продолжали прогулку.
Неожиданно поднялся ветер, и облака над их головами сгустились.
– Похоже, собирается дождь, – заметила Лорен, поежившись. Она не взяла с собой шаль. – Нам, видимо, надо вернуться в дом.
Она направилась к дому. Ей надо было пройти по узкой каменистой дорожке, она шла, наклонив голову, преодолевая встречный ветер, и почти натолкнулась на темную фигуру.
Подняв голову, она ахнула от удивления.
Почти на расстоянии вытянутой руки перед ней стоял азиат, которого она видела у склада.
Она не успела вскрикнуть, как он одной рукой с силой зажал ей рот, а другой притянул ее к себе. От него пахло чесноком и другими пряностями, которые были ей незнакомы, экзотическими и острыми. Она ударила его ногой, но ее сапожки были слишком мягкими, чтобы причинить ему боль, а его руки казались невероятно сильными. Она вырывалась из его рук, но безуспешно, и даже криком не могла предупредить сквайра.
Краем глаза она увидела еще две темные фигуры, возникшие рядом с ними, и услышала зловещий звук тяжелого удара. Затем стук упавшего на землю тела.
«О Боже, – подумала она. – Только бы он не умер сейчас, когда, наконец, снова обрел смысл жизни».
А что будет с ней? Они тоже убьют ее здесь, сейчас, когда любовь переполняла ее, и она тоже делала шаги навстречу новой жизни, с человеком, которого безумно любила?
О Маркус, где ты?
Она задыхалась, боль пронзала ее легкие, и тело обмякло. Перед глазами сверкали звезды, а колени подгибались. Не в силах больше сопротивляться, она свалилась на нападавшего. И ее поглотила темнота.
Она очнулась, лежа лицом вниз на жестком сиденье, смутно ощущая, как со стуком катятся колеса кареты и ее швыряет из стороны в сторону. Ей не хватало воздуха, хотелось глубоко вдохнуть, но она инстинктивно чувствовала, что не должна показывать, что пришла в себя. Несмотря на затекшие ноги и руки, она не шевельнулась и крепко сжала веки. Она чувствовала, что у нее связаны руки и что-то мешало открыть рот.
Увидит ли она когда-нибудь Маркуса? Отчаяние охватило ее, и она чуть не зарыдала, но воспоминание о его теплых объятиях, о блаженстве их близости, просто об удовольствии обменяться скрытой от других улыбкой, когда они находили что-нибудь смешное в других людях, помогало ей сохранять твердость духа и упрямую решимость. Нет, она не должна сдаваться!
Как эти убийцы, эти преступники осмеливаются посягать на нее в тот самый момент, когда ее ожидает долгая и счастливая жизнь?
«О Боже, помоги мне выжить, – молча молилась она. – Умоляю, сохрани жизнь и сквайру; он тоже стоит на пороге новой жизни. Подскажи мне, как выбраться из этой беды». Она не открывала глаз. Если они находились в карете, думала она, то мало смысла примечать что-то, и она старалась проявить терпение. Как будто у нее был выбор! Она должна подождать подходящего момента.
Вот этого и боялся Маркус; он еще не отъехал далеко от дома, а уже стало невозможно различать следы кареты на грязной главной дороге, они перекрещивались со следами других экипажей. Когда он в десятый раз соскочил с лошади и опустился на колени, пытаясь найти следы, оставленные каретой, которую он искал, он понял, что это безнадежно. Солнце поднялось высоко и высушивало дорожную грязь.
Выругавшись, он снова сел на коня, ударил его каблуками в бока и погнал вперед. По крайней мере, теперь он не просматривал каждый фут земли и мог ехать быстрее. По дороге он мучительно думал. У него были две цели – лавочка на улице Двух куриц и стоявший в гавани корабль. Какая самая верная?
Корабль беспокоил его в первую очередь, потому что если Лорен привезли на корабль и он готов поднять паруса… его сердце сжалось от одной только мысли о грозившей ей опасности! Ее могут отвезти в другую часть света или ей перережут горло, а тело по пути сбросят в море, и, не имея возможности спасти ее, он никогда больше ее не увидит.
Ему было невыносимо думать о такой судьбе!
Он должен спасти ее. Сейчас в ней заключалась его жизнь. Он даже не мог представить свою жизнь без нее.
Он торопил коня. Судьба не могла быть настолько жестокой, чтобы пообещать ему счастье и тут же отобрать его. Он найдет Лорен, вернет ее или умрет в борьбе за нее.
Лорен, лежавшая ничком с закрытыми глазами на сиденье небольшой, трясшейся на бугристой дороге кареты, заключенная в этом замкнутом пространстве вместе с несколькими мужчинами, которые, очевидно, редко мылись, и от них несло потом и неизвестными пряностями, чувствовала, что ее скоро стошнит. Но ее рот был завязан тряпкой, чтобы, очнувшись, она не закричала, и поэтому она всеми силами старалась сдержать приступы рвоты, зная, что лишь ухудшит свое положение. Она боялась, что они будут ехать целую вечность, но, наконец, карета остановилась. Видно, поездка оказалась не такой длинной.
Последнюю часть пути похитители тихо переговаривались между собой, но они говорили на языке, которого она никогда не слышала и поэтому ничего не понимала. Она не могла догадаться, что они собираются делать или почему они это делают, и впадала в отчаяние.