Я смотрю прямо перед собой, стараясь не вспоминать сцену в лифте из «Пятидесяти оттенков серого», где Кристиан прижимает Ану к стене и поднимает ее руки. Но вот оно что: чем больше стараешься о чем-то не думать, тем больше думаешь, пока не становишься одержимым и не начинаешь себя ненавидеть, потому что абсолютно беспомощный и не можешь остановиться.
Я представляю, как он нажимает на кнопку экстренной остановки кабины, чтобы сорвать с меня одежду и засунуть свою пульсирующую эрекцию внутрь меня, рыча возле моей шеи и кусая меня. Я бы тогда кричала и царапала ногтями его спину.
К моменту остановки лифта я вся красная и вспотевшая.
— Что-то случилось? — резко спрашивает Лиам.
Конечно, он заметил. Он замечает все. Эти его проклятые волчьи глаза.
— Ничего, — отмахиваюсь я.
Мой голос такой высокий, словно я надула легкие гелием.
Сжимая в руке экземпляр «В поисках утраченного времени», я выхожу из лифта, избегая взглядов на Лиама. Он следует за мной по пятам. Только когда я оказываюсь перед дверью своей квартиры, я понимаю, что моя сумочка все еще в «У Бадди», следовательно, у меня нет ключей.
Следовательно, мне придется разбудить Элли.
Тяжело вздохнув, я поднимаю руку, чтобы позвонить в звонок. Прежде чем я успеваю это сделать, Лиам хватает меня за запястье.
Ощущение его сильных пальцев снова напоминает мне сцену в лифте, и я краснею. Очень.
— У меня есть ключ, — заявляет он.
Я уверена, что мое пылающее лицо подняло температуру, по крайней мере, на десять градусов в коридоре, но мы оба делаем вид, что не замечаем этого.
— Откуда у тебя ключ?
— Твоя соседка дала мне свой запасной.
Я удивленно моргаю.
— Элли дала тебе свой запасной ключ?
— Да.
— Это... странно.
— Она очень милая девушка.
— Милая? Обычно ее описывают как грубую, пугающую и необычайно умную, но никогда не милую. Я не уверена, что мы говорим об одном и том же человеке.
Он опускает свою руку, но не отпускает моего запястья. Его хватка кажется успокаивающей, но явно собственнической.
Не похоже, что его план держаться от меня подальше хорошо работает.
Глядя на мои румяные щеки, он говорит:
— Люди обычно делают то, что я прошу.
— Это я уже заметила. И что же ты ей сказал?
— Правду.
Я вскидываю бровь.
— Что именно?
Его глаза горят огнем.
— Что мне было необходимо. Могу я теперь открыть дверь?
Я вообще ничего не понимаю. Пора уже отказаться от этих попыток. Мой бедный мозг нуждается в отдыхе.
— Да. Спасибо.
Наконец он отпускает мое запястье и достает ключ из внутреннего кармана своего пиджака. Быстро повернув замок, он открывает дверь и заходит внутрь, придерживая дверь открытой, приглашая меня вперед. Ощущение, что он хозяин этого места, а я пришла в гости.
Я вхожу и кладу книгу на шаткий столик в фойе, который мы с Элли купили на блошином рынке в день переезда. Как только за мной захлопывается дверь, Лиам снимает с меня пальто и перекидывает его через свою руку.
Мы стоим и смотрим друг на друга, пока я не начинаю извиваться.
— Ты хочешь пить, — торжественно объявляет он. — Принесу тебе немного воды.
Я отрицательно качаю головой.
— Я в полном порядке, спасибо. Уверена, что тебе не терпится вернуться к своему обычному графику блуждания по ночным городским улицам, срывая нападения и запугивая представителей власти. — И жестом указываю на дверь.
Какое-то мгновение он пристально смотрит на меня, потом поворачивается и бесшумно исчезает на кухне.
Его шаги едва слышно. Поразительно, что такой крупный мужчина может двигаться настолько бесшумно. Должно быть, это все из-за практики красться по лесу на мягких лапах.
На кухне со свистом открывается дверца холодильника. Вряд ли он найдет там то, что ищет, если только его не интересуют остатки китайской еды или соусы в различных стадиях разложения.
Я живу в основном на протеиновых батончиках и консервированном супе, а Элли — на лапше быстрого приготовления и замороженных котлетах. Зато у нас много мороженого и вина, но это все.
Так что представьте мое удивление, когда Лиам возвращается в коридор с бутылкой воды в руке.
— А откуда это взялось? — хмурюсь я.
— Артезианский источник во французских Альпах.
И он еще говорит, что я умничаю.
— Конечно я не об этом. Я имею в виду, как она попала в мою квартиру?
— Я принес. — Он откручивает металлическую крышку и вкладывает бутылку мне в руку. Стекло. Что за нелепая экстравагантность? — Пей. Тебе нужно много пить.
Я мгновение рассматриваю бутылку, думая о том, что ему, похоже, нравиться таскать вещи по разным местам. У меня и этих унций дизайнерской французской воды много общего.
Он видит, как крутятся колесики в моем мозгу.
— Не усложняй ситуацию еще больше, Тру. Просто пей.
— Ты собираешься стоять здесь и смотреть на меня? — Он склоняет голову на бок. — Вдруг я не смогу?
— У тебя болит горло?
— Нет, все из-за страха перед зрителями.
Он пристально смотрит на меня.
Я морщу нос.
— У меня действительно боязнь сцены. Всегда нервничаю.
С горящими глазами он делает шаг ко мне. Я отступаю. Он делает еще один шаг, и я нервно делаю шаг назад, пока моя задница не ударяется о столик. Мне больше некуда отступать. Он наклоняется ко мне, и мое сердце притворяется скаковой лошадью, начав скакать галопом.
— Труви, — шепчет он мне на ухо. — Красивая. Упрямая маленькая королева пчел. Я хочу, чтобы ты попила, потому что вода поможет тебе исцелиться, а не потому, что я пытаюсь контролировать тебя. Не бросай мне вызов только для того, чтобы доказать себе, что ты можешь это сделать.
Его голос убийственно сексуален. Боюсь, мне придется ухватиться за лацканы его костюма, чтобы не соскользнуть на пол.
Он отступает назад, прежде чем я растекаюсь в лужицу, и впивается в меня своим пронзительным взглядом.
Я делаю хороший, долгий глоток из модной стеклянной бутылки, стараясь, чтобы моя рука не дрожала, а сердце не разрывалось от напряжения.
— А теперь давай уложим тебя в постель, — произносит он, как только я допиваю.
Затем берет меня за руку и ведет через гостиную в мою спальню, не спрашивая дорогу, потому что уже ее знает.
В комнате Элли горит свет, который просачивается из-под закрытой двери ее спальни. Я слышу тихие голоса, доносящиеся изнутри, когда мы проходим мимо, и надеюсь, что на этот раз она смотрит что-то менее удручающее, чем «Собачья жизнь».
Когда мы добираемся до моей комнаты, Лиам включает свет и отходит в сторону, пропуская меня внутрь.
Все было таким же, каким я все оставила. Не знаю почему, но мне кажется, что должно быть какое-то доказательство того, что случилось со мной в переулке за рестораном. Какой-то красноречивый намек на то, что моя жизнь изменилась в период между моим отъездом и сегодняшним днем. Видимое различие.
Кроме, разумеется, волка, следящего за каждым моим движением голодными хищными глазами.
Он стоит совершенно неподвижно, наблюдая, как я ставлю полупустую бутылку с водой на комод и провожу рукой по своим растрепанным волосам.
— Я... — Я прочищаю горло. — Я хочу принять душ перед сном.
Я не хотела его провоцировать, но будь я проклята, если его глаза не вспыхивают желанием. Он смотрит на кровать, опустив ресницы, потом снова на меня.
— Конечно, — хрипит он. — Я сам закрою за собой. Твое пальто на кухонном стуле. Лекарства лежат на полке в маленьком белом пакете.
Я почти забыла о лекарствах. Должно быть, он принес их, когда приходил за свежей одеждой. Или позже. Или просто дал задание своему угрюмому водителю.
Так много вопросов, которым придется остаться без ответов.
— А ключ Элли?
Он молча достает его из внутреннего кармана пиджака и протягивает мне.
А потом мы стоим и смотрим друг на друга. Неловкость просто сокрушительная.