— Я смогу обойтись и без оргазма, — сквозь стиснутые зубы пищит она. — О, боже... я вовсе не такая.
Блядь, однозначно не такая.
— Хочешь, чтобы я снова облизал твою сладкую киску? Хочешь мой язык и пальцы? — Она едва слышно стонет, извиваясь и начиная брыкаться. — Нет-нет. Ты должна сказать, чего ты хочешь. Ты должна попросить об этом.
Она сжимает основание моего члена, ту часть, которая еще не вошла в нее, покрывая пальцы собственной влагой. Затем снова возвращается к моим яйцам, скользя по ним смазкой.
Один сильный толчок, и я буду внутри нее до упора.
Мне хочется этого так сильно, что я хриплю, пытаясь сдержаться.
— Ты такой твердый, — шепчет она с закрытыми глазами. — Такой большой и твердый. Господи, как же приятно. Лиам. Лиам, мне это так нравится…
Она замолкает, затаив дыхание.
Наблюдая, как она теряется в удовольствии, которое я ей дарю, как она вот-вот перейдет через край, я чувствую, как что-то в центре моей груди открывается. Черная дверь, запертая на засов, со скрипом распахивается на ржавых петлях, впуская внутрь лучик света.
Сразу же после этого я ощущаю то, что, как мне казалось, больше не почувствую. Давно потерянное ощущение.
Страх.
Нет. Блядь. Нет. Ты не можешь! Не позволяй себе...
— Тру.
Ее имя срывается с моих губ прежде, чем я успеваю остановиться. Слово звучит мольбой, грубой и безнадежной.
Услышав это, она открывает глаза и мечтательно смотрит мне в лицо.
— У меня есть идея, — бормочет она. — Давай возьмем в игре перерыв, чтобы не было проигравших.
Затем она целует меня, изгибая бедра так, что я погружаюсь в нее до конца, вцепляясь в мою задницу.
Я отказываюсь от борьбы с чувством всепоглощающего облегчения, как будто я отдаю свой последний вздох.
Мы целуемся глубоко, пока наши тела раскачиваются в поисках нужного ритма. Она обвивает ногами мою талию. Ее груди подпрыгивают на моей груди. Тру мурлычет от удовольствия, когда я медленно скольжу в ее тугой жар и выхожу из него, пока наслаждение накапливается у основания моего позвоночника.
Все ее тело изгибается, и она выкрикивает мое имя. Кончая, она постанывает и сильнее сжимает мой член.
Я теряю себя.
С силой в нее врезаюсь, и из моего горла вырываются беспомощные стоны.
Тру впивается пальцами в мою задницу, пока я трахаю ее. Я чувствую жар внизу. Мышцы моих бедер напрягаются. Я никак не могу вдохнуть. Мое тело в огне.
Затем со стоном вырываюсь из нее, изливаясь на ее живот. Мое удовольствие настолько сильное, что приносит боль. Тру подо мной дрожит и тяжело дышит. Я прижимаюсь щекой к ее раскрасневшимся и влажным от пота грудям, потому как мои руки больше не могут меня держать.
Когда она скользит ладонями по моим плечам и сжимает их, я перекатываюсь на спину, затягивая ее за собой.
Она издает удивленный возглас, но вскоре усаживается на меня сверху. Мой член все еще подергивается между нами.
Мы долго так лежим в тишине, прислушиваясь к звукам города, что доносятся снизу, пока наше дыхание не замедляется, пульс не приходит в норму, а пот не остывает на коже.
Наконец она шевелится. Ее щека покоится на моей груди.
— Не хочу портить послевкусие, но не отвезет ли твой водитель меня домой или мне вызвать такси? — сонно спрашивает она.
Я протискиваю руку под голову, чтобы лучше видеть ее лицо.
— Ты уже дома.
Ее губы приоткрываются, а глаза расширяются. Я ловлю момент, когда она понимает, что я говорю, но просто дабы убедиться, что она все поняла верно, я уточняю:
— По крайней мере, на ближайшие двадцать восемь дней.
∙ ГЛАВА 18 ∙
Тру
Я смотрю в неверии на его красивое, серьезное лицо.
— Ты... Ты же не хочешь сказать... Не хочешь сказать, что собираешься держать меня здесь?
— Именно это я тебе и говорю.
Я пытаюсь вырваться из его объятий, но его хватка слишком крепкая. Лиам лишь сильнее стискивает меня.
— Лиам! Нет!
— Да, моя прекрасная королева пчел. Ты моя на следующий месяц, нравится тебе это или нет.
— Ты не можешь держать меня здесь против моей воли. Это похищение!
Его взгляд вновь становится отсутствующим, каким иногда бывает, словно он отправляется в плавание по своему океану темных воспоминаний.
— Похищение — это наименьший из моих грехов. Я оставлю тебя здесь с твоим согласием или без него. И никто меня не остановит.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вонзить пальцы в его глазные яблоки. Вместо этого со злостью на него смотрю.
— Я хочу, чтобы ты немедленно отвез меня домой.
— Нет.
Мое сердце напоминает скаковую лошадь, галопом бегущую в моей грудной клетке.
— Лиам. Я вовсе не шучу.
Он проводит большим пальцем по моей скуле и мягко говорит:
— Я знаю, девочка. Но у тебя нет выбора.
Не могу припомнить, чтобы когда-нибудь в своей жизни чувствовала себя настолько злой или беспомощной.
Отчаянно пытаясь достучаться до него, я пробую другую тактику. Может быть, логика сработает.
— Здесь у меня нет вещей.
Его взгляд лениво скользит по моему лицу.
— Вещей?
— Одежды. Туалетных принадлежностей. Книг и учебных материалов.
— Что заставило тебя подумать, что их здесь нет?
Мне резко становиться невозможно дышать.
Заметив панику на моем лице, Лиам спокойно говорит:
— Тебе следует знать обо мне две вещи: во-первых, я всегда получаю то, что хочу. И во-вторых, для достижения желаемого я планирую все на десять шагов вперед.
Мой разум — это вихрь торнадо с завывающими ветрами и летящими обломками, которые выходят из-под контроля.
Он перевез сюда мои вещи. Мою одежду... мои книги…
Когда? Пока я ужинала?
Да неважно когда, идиотка! Важно то, что он похитил тебя!
Мамочки… Я только что занималась сексом со своим похитителем.
Мой похититель только что довел меня до оргазма.
Балансируя на грани истерики, я шепчу:
— Немедленно отпусти меня.
— Конечно.
Он раскрывает объятия и подпирает рукой голову, чтобы ему было удобнее наблюдать, как я скатываюсь с него и отступаю от кровати.
Диким взглядом изучаю комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы прикрыться. Я не могу выбежать на улицу голой.
— Вещи там, — Лиам небрежно указывает на закрытую дверь в другом конце комнаты.
Я резко разворачиваюсь и врываюсь в огромную гардеробную. Автоматические лампочки вспыхивают, но лучше бы они этого не делали.
Потому что моя одежда — вся одежда — рядами висит на одной стороне огромной комнаты, а внизу на полу аккуратно расставлена моя обувь. На другой стороне гардеробной в ряд висят одинаковые черные мужские костюмы и белые рубашки.
Ответом на мой крик отчаяния становится тихий смешок из спальни.
Я стою посреди гардеробной голая и дрожащая, раскаленная от ярости.
А этот ублюдок смеется надо мной.
Смеется!
Я подхожу к его вещам, срываю с вешалки одну из его белых рубашек, вытираю ею живот и с мрачным удовлетворением бросаю ее в угол. Затем прохожу вдоль ряда своих туфель, беру первую попавшуюся пару и выхожу в спальню. Лиам все еще лежит на кровати, голый и безмятежный.
Бросаю в него через всю комнату туфлю. Она летит по воздуху и с бессильным стуком приземляется на ковер в трех футах у подножия кровати.
Лиам не двигается, лишь приподнимает бровь.
— Не слишком удачный бросок, девочка. Не попасть тебе в высшую лигу.
Кровь приливает к моим щекам. Из ноздрей вырывается пламя.
Я подхожу на несколько футов ближе к кровати, прицеливаюсь и бросаю.