— И почему же?
У меня не хватает смелости ответить ему, глядя в его настороженные глаза, поэтому я смотрю вниз на скатерть. Прикусываю внутреннюю сторону губы, затем делаю глубокий вдох и признаюсь:
— Потому что ты меня очаровываешь. Ты не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо встречала. Ты весь такой острый по краям, и края эти царапают, а еще ты, очевидно, привык к насилию, но ты... чувствительный. Под всей этой пугающей бравадой ты очень мягкий. И, как мне кажется, очень печальный. Потрясающее сочетание.
Тишина просто обжигает. Я не осмеливаюсь взглянуть на него.
— Я думал, ты на меня сердишься.
От волнения я резко выдыхаю.
— Так и есть. Очень. Но я не собираюсь делать трагедию. — Мой голос падает на октаву. — И я все еще хочу тебя.
Наступает еще одна неприятная тишина, после которой Лиам бормочет:
— Посмотри на меня.
Я поднимаю на него глаза; мое сердце бешено колотится. Он смотрит на меня с выражением невыразимой боли.
— Спасибо, — произносит он.
— За что?
— За честность. Что остаешься собой.
— Всегда пожалуйста. — Мы пристально смотрим друг на друга, и я чувствую, как мое сердце бьется вне моей груди.
К нашему столику подходит официант.
— Buonasera signore. — Он кланяется Лиаму, а я удостаиваюсь почтительного кивка головой. — Signorina.
— Buonasera, — отвечает Лиам. — La lista dei vini, per favore.
Когда я в неверии смеюсь, официант бросает на меня недоуменный взгляд.
— Простите. Не обращайте на меня внимания, у меня низкий уровень сахара в крови. Я ничего не ела с самого обеда.
Лиам еще что-то говорит по-итальянски официанту, и тот улыбается. Затем отступает, насвистывая, и исчезает за углом.
— Значит, ты тоже говоришь по-итальянски. — Лиам пожимает плечами. — Еще на гэльском, испанском и французском. Еще на каких-нибудь языках?
— Есть такое.
— Изучал в школе?
— Скорее, непосредственно с носителями.
Я откидываюсь на спинку стула и изучаю улыбку в стиле Моны Лизы на его лице.
— О, ты только посмотри, мы снова ведем себя туманно и непостижимо. Это тоже было частью твоего обучения?
— Честно говоря, так оно и было. Съешь немного хлеба.
Он передает с середины стола хлебную корзину. Она накрыта белой льняной салфеткой. Я откидываю ткань, и передо мной предстает прекрасный выбор свежих булочек, запеченных с оливковым маслом, солью и розмарином. А пахнут они раем.
Я беру одну, кладу ее на свою тарелку, возвращаю корзинку Лиаму, затем намазываю булочку маслом из маленькой круглой масленки рядом со стаканом воды. Затем отрываю кусок и засовываю его в рот, постанывая, когда вкус взрывается на моем языке.
— Рад видеть, что ты не сидишь на низкоуглеводной диете.
— Если углеводы хороши для Софи Лорен, то они хороши и для меня.
— Твое поколение ее знает?
— Однажды я видела ее фотографию в бикини и цитату о том, что она обязана своей фигурой спагетти. Это мне показалось очень милым. Мне жаль женщин, которые не любят еду. Она практически превосходит секс.
Глаза Лиама вспыхивают, а голос становится хриплым.
— Даже близко не стоит рядом.
— Ты еще не пробовал этот хлеб.
Он усмехается и качает головой.
Официант возвращается с картой вин толщиной с мою руку. Лиам просматривает ее, шелестя страницами, потом говорит что-то по-итальянски. Официант снова кланяется и уходит.
На мгновение мы замолкаем, а потом Лиам вдруг говорит:
— Если бы ты могла поехать куда угодно, что бы ты выбрала?
Довольно-таки странный поворот разговора, как по мне.
Я отрываю еще один кусочек булочки и жую его, пока раздумываю.
— Наверное, Аргентину.
— Интересный выбор. Ты там была?
— Я нигде не была. Но в моем родном городе жила женщина по имени Валентина. Она родом из Буэнос-Айреса. Ей было не меньше семидесяти лет, но она была невероятно красива для пожилой женщины. И чертовски сексуальной. Ее любовники были вдвое моложе ее. Иногда я видела ее верхом на большом черном коне с заплетенными в гриву красными лентами, сама же Валентина напевала что-то себе под нос. Пела и улыбалась, словно хранила некий восхитительный секрет. Моя мама считала ее сумасшедшей, но я находила ее очаровательной. Просто взглянув на нее, можно было сказать, что она прожила интересную жизнь. Насыщенную жизнь. Такую я желаю и себе.
Он изучает меня с такой заинтересованностью, что я начинаю чувствовать себя неловко.
— Поэтому ты переехала в Бостон? Чтобы прожить насыщенную жизнь?
Мой смех тихий и сухой.
— Я переехала сюда, потому что мой парень в то время учился на медицинском факультете Бостонского университета.
Пристальный взгляд Лиама становится интенсивнее. Он явно хочет что-то спросить, но помалкивает. И потому, чтобы облегчить ему существование, я все выкладываю сама.
— Он изменил мне через несколько месяцев после переезда. С ректором университета, прикинь? Я всегда знала, что он полон амбиций, но тут он действительно превзошел себя.
— Чертов идиот.
— Спасибо.
— Хочешь, чтобы я переломал ему ноги? — Лиам выглядит серьезным. Я на мгновение задумываюсь, но потом качаю головой.
— Он не стоит таких хлопот. Кроме того, я уже отомстила.
Лиам подается вперед в своем кресле, сложив руки на столе и пригвоздив меня острым, как бритва, взглядом.
— Как же?
— Бросила всю его одежду кучей на улицу и подожгла. — Немного смутившись этим признанием, я добавляю: — Может быть, это было немного истерично, но мне стало легче.
Лиам пристально смотрит на меня.
— О, мне ли не знать. Месть — хорошее лекарство.
Вернулся мой волк, тот, что с блеском в глазах и со свирепой аурой. Меня пробирает дрожь, но не от страха.
— Ты была влюблена в него?
— Мне так казалось.
— Судя по всему, нет.
— Я слишком легко забыла о нем, чтобы это было настоящей любовью. Мое самолюбие пострадало больше, чем сердце.
В этот момент возвращается официант с бутылкой вина и двумя бокалами. Мы с Лиамом молча смотрим, как он откупоривает бутылку и наливает немного жидкости в бокал. В этот момент я ощущаю пристальное внимание Лиама. Яркое и обжигающе горячее, как будто греюсь под летним солнцем.
Лиам дегустирует вино. Согревает бокал в руке, слушает аромат, пробует, перекатывая жидкость на языке. Затем кивает официанту, который, кажется, испытывает невероятное облегчение.
Он наливает мне, а затем полностью наполняет бокал Лиама. После чего уходит.
Лиам поднимает свой бокал и протягивает мне.
— Тост.
Я беру свой бокал, повторяя его жест.
— За что?
Он облизывает губы, жадно на меня смотря.
— За огонь вокруг нас.
Наши бокалы сталкиваются друг с другом, а наш взгляды — скрещиваются. Когда мы выпиваем и ставим бокалы обратно, кажется, что некий вопрос был решен.
А может, стало ясно, что я окончательно тронулась крышей. Я поднимаю тост со своим похитителем? Такими темпами вскоре состоится разговор по душам с призраком моего дедушки.
— Итак...
— Итак...
— Ты владеешь небоскребом.
— Технически, я арендую его через одну из своих корпораций.
— Одну из твоих корпораций. Должно быть, весело быть мультимиллионером.
— Скорее, утомительно.
Это признание меня удивляет, что, судя по всему, отображается на моем лице.
— После определенной суммы деньги становятся обузой.
— Я в этом сомневаюсь.
— Придется довериться мне в этом вопросе.
— То есть, ты лучше снова станешь бедным, как в детстве?
Лиам явно в шоке.
— Ты помнишь, что я тебе говорил?
— Я все помню.
Когда его взгляд обостряется, я отворачиваюсь и делаю еще глоток вина.
Барабаня пальцами по столу и склонив голову набок, он внимательно за мной наблюдает. Затем меняет тему разговора.
— Почему адвокат по уголовным делам?