— Муж Карлы?
— Нет, глупая. Тот чувак в черном, который только что ушел.
Я собираюсь уже сообщить, что ему не стоит об этом беспокоиться, потому что мы никогда больше его не увидим, но любопытство берет надо мной верх.
— И почему же?
Он отрицательно качает головой.
— Знаю я типов вроде него.
Я жду, но он больше ничего не добавляет.
— Понятно. Спасибо за столь подробное объяснение. Оно очень помогло.
Вздохнув, он отталкивается от стойки. Затем складывает руки на груди и с кислой миной на меня смотрит.
— Ладно. Ты хочешь знать? Сейчас поясню. Я не всегда был хорошим парнем, как сейчас. В Баррио, где я вырос, я был matón. El pandillero.
— Как интересно, — сухо бормочу я. — Знай я испанский, уверена, ты меня бы дико впечатлил.
Взгляд Диего становится серьезным.
— Это значит «бандит», Тру. Гангстер.
Бандит. Я задумываюсь о татуировках на костяшках пальцев волка, и меня снова пробирает дрожь.
Ой, все это глупости. Предрассудки, что татуировки набивают только головорезы. В наши дни вероятнее, что парень с большим количеством татуировок — шеф-повар в модном ресторане, который делает райские ребрышки с трюфелями под сырой шапкой.
Кроме того, что-то не наблюдаю ни одной татуировки у Диего, который только что заявил, что он сам бывший бандит.
— Ты даже словом с ним не обмолвился, Диего. Несправедливо так судить.
— Болтовня тут ни при чем. Акула может учуять запах другой акулы независимо от того, как далеко они находятся друг от друга в океане.
— Значит, теперь ты акула, — улыбаюсь я.
— Огромная белая акула, детка, — он ухмыляется. — Ты еще не влюблена в меня?
— С минуты на минуту.
— Окей, дай мне знать. — Он снова поворачивается к решетке и кричит через плечо. — Кстати, может, вынесешь мусор из уборной? Там куча девчачьих штучек Карлы. Не хочу к этому прикасаться.
Под «девчачьими штучками» он наверняка подразумевает тампоны. Если бы Бадди купил мусорную корзину с крышкой в туалет сотрудников, Диего не травмировал бы свою психику подобными вещами. Но, увы.
— Без проблем.
— Спасибо.
Я направляюсь в крошечную комнату отдыха в задней части здания, которую мы в шутку прозвали «VIP-залом». Четыре отвратительных пластиковых садовых стула окружают складной столик. Древняя микроволновая печь стоит на шаткой подставке для телевизора. В одном углу расположен холодильник размером с общежитие колледжа, на стене висит треснувшее зеркало с потрепанными шкафчиками, а рядом с ними — постоянно протекающий кулер для воды.
Стены выкрашены в самый уродливый оттенок желтого, какой только можно себе представить. Это все равно, что находиться в квартире курильщика, который дымит минимум тремя пачками в день и не покидает свое жилье последние сорок лет.
Воспользовавшись туалетом, мою руки и достаю мусорный пакет из корзины. Завязываю концы в узел, заменяю пакет новым и направляюсь к большим алюминиевым мусорным бакам. Они стоят вдоль стены в коридоре, который ведет в переулок позади «У Бадди», где расположены уже большие общественные мусорные баки.
В коридоре сегодня царит полный беспорядок.
Вонючие мешки с мусором и остатками еды валяются вокруг алюминиевых мусорных баков, переполненных до отказа. Содержать эту зону в чистоте — работа посудомойщика, но он уволился несколько дней назад и до сих пор замену ему не нашли.
— Отлично, — бормочу я.
Диего разбирается с посудой, пока Бадди пытается найти нового сотрудника, но, судя по всему, выбрасывать мусор Диего считает работой ниже своего достоинства.
У меня с этим проблем нет. Пока я росла, то отвечала за уборку стойл для лошадей и свинарников на ферме. Я не новичок по вонючим и грязным обязанностям.
Вернувшись в комнату для персонала, накидываю свое тяжелое пальто и ботинки, чтобы вернуться в коридор. Распахнув дверь в переулок, хватаю два мусорных пакета с пола и выхожу наружу.
Проливной дождь сменился мелким покрапыванием. Мусорный контейнер находится всего в нескольких футах от двери, поэтому мне нужно пройти всего ничего. К сожалению, контейнер закрыт крышкой. Это тяжелая металлическая откидная створка, которую нужно поднять и держать открытой достаточно долго, чтобы просунуть туда мусорный мешок.
Я бросаю пакеты на землю рядом с мусорным контейнером и откидываю крышку. Мой толчок достаточно силен, чтобы она взлетела и с грохотом уперлась в стену.
Швыряю внутрь мусор, а затем тащусь обратно за остальным. Повторяю процедуру, решив хотя бы немного разгрести беспорядок, пока не слишком замерзну и не промокну.
Во время моего четвертого путешествия кто-то хватает меня сзади.
Меня так резко оттаскивают от мусорного контейнера, что я теряю равновесие. Я отшатываюсь назад и врезаюсь в твердую грудную клетку. Стоит мне попытаться закричать, чья-то рука сжимает мое горло. Кончик чего-то ледяного и острого вонзается в мягкую впадину под моей челюстью.
— Пискнешь, и я отрежу твой гребаный язык.
Голос низкий, мужской и смертельно серьезный.
Я застываю в ужасе. Инстинктивно хватаюсь за руку, которая зажимает мое горло. Эта рука в куртке из тонкого нейлона, сквозь который я чувствую сухожилия и мышцы, твердые, как камень.
В ушах так сильно стучит пульс, что это заглушает шум дождя и отдаленные звуки уличного движения. Задыхаясь от страха, я начинаю дрожать.
Не паникуй, не паникуй... О боже, он убьет меня... Я умру.
Еще двое мужчин появляются из тени в дальней стороне мусорного контейнера. Их головы покрывают капюшоны толстовок, поэтому я не могу разглядеть их лица в темноте, но оба мужчины широкоплечи и неуклюжи. И у обоих в руках пистолеты.
Когда я всхлипываю от страха, тот, что стоит позади меня, сильно встряхивает меня. Так сильно, что я прикусываю язык.
— Вот что сейчас произойдет, — шепчет он мне на ухо. — Мы войдем внутрь. Ты покажешь нам, где находится сейф, и продиктуешь шифр. Мы возьмем все, что там есть, а потом отчалим с миром. Делай, как я говорю, и никто не пострадает. Мы поняли друг друга?
У него сильный бостонский акцент. Его горячее дыхание превращается в пар на холодном ночном воздухе, касаясь моей щеки. По голосу, это молодой парень, который чувствует вседозволенность. Нутром чую, если я сделаю что-то, что ему не понравится, он без колебаний перережет мне горло.
Но вот незадача: у Бадди нет сейфа.
Его жена приходит каждый день в четыре часа, чтобы забрать наличные из кассы, и относит деньги в банк. Также есть терминал, который автоматом отправляет средства на счет. Этим ребятам стоило пойти в прачечную за легкими деньгами.
Но он уже подталкивает меня к открытой двери.
— Здесь нет никакого сейфа! — мой голос высокий и испуганный. Я вцепляюсь пальцами в его руку. — Только в кассе есть наличные, но совсем немного!
— Не смей мне врать, гребанная сука, — рычит он мне в ухо, снова встряхивая меня. — Я знаю, что у этого старого козла в кабинете есть сейф. Сам слышал, как он этим хвастался.
Мой разум несется со скоростью миллион миль в час. Я не могу ясно мыслить, не могу кричать, не могу бежать. Что-то теплое и влажное струйкой стекает по моему горлу.
Кровь.
У меня идет кровь.
Этот засранец порезал меня.
В моем мозгу что-то щелкает. Ужас превращается в ярость. Ярость сжигает страх и захватывает мой разум в заложники, испаряя мысли о сотрудничестве и превращая меня в рычащее животное, действующее одними инстинктами.
Я поворачиваю голову и со всей дури впиваюсь зубами в изгиб его согнутого локтя, пробиваясь сквозь тонкий слой нейлона в его мягкую незащищенную плоть.
Он дергается и воет, отступив на шаг назад. Прежде чем он успевает оправиться от удивления, я смещаю бедра в сторону и завожу руку назад, чтобы дать ему как следует по яйцам.
Мужчина завывает от боли, наклоняется вперед и роняет нож.
Я уворачиваюсь от него, выпрыгнув из его хватки. А потом убегаю.