Он продолжает молча на меня таращиться.
Я вздыхаю.
— Окей, Брюс Уэйн. Хотя стоит отметить, что тебе не очень-то подходит Брюс. Я бы скорее назвала тебя Аполлоном или типа того.
— Аполлон — греческое имя.
— Ох. Верно. Не совсем ирландское.
— И означает «разрушитель».
— Ну, так поехали! Есть ли ирландское имя для разрушителя? Что значит «Коннор»? Я всегда думала, что оно для горячих крутых парней. Ты что, наемный убийца?
Он задумчиво смотрит на меня с минуту, затем касается моего лба тыльной стороной ладони.
— Я не в бреду, — заявляю я, наслаждаясь ощущением его прикосновения слишком сильно. — Немного не в себе от того, чем меня накачивают из этого пакета, но мой мозг в основном работает. Примерно на девяносто процентов. Ладно, наверное, чуть больше пятидесяти процентов, но хочу сказать, что мне действительно хотелось бы знать твое имя, а также то, чем ты зарабатываешь на жизнь, потому что я думаю, что обе эти детали важны для развития наших отношений.
Он медленно проводит кончиками пальцев от моего виска к скуле, затем поглаживает мою челюсть большим пальцем.
— У нас не будет никаких отношений, — задумчиво говорит он.
Я улыбаюсь ему.
— Какой же ты глупый.
Выражение его лица — это сочетание разочарования, раздражения и заинтересованности. Я очаровываю его, и ему это не нравится.
— Я же говорил, что не вступаю в отношения.
— Ага, а еще ты почти год проторчал в моей зоне, уставившись на меня, пытался сказать мне «прощай», но потом спас мне жизнь и признался, что любишь фисташковое мороженое сразу после того, как я сказала эту воистину неловкую вещь о том, что если это так, то это знак, и что мы должны быть вместе навсегда. Поэтому чувствую, что все это вроде как аннулировало твой запрет на отношения. Скажи мне, что я ошибаюсь.
Его ресницы опускаются ниже. Он смотрит на меня горящими глазами, стиснув зубы, медленно выдыхая через раздутые ноздри.
Черт возьми, этот мужчина растопит любое женское сердце.
В комнату входят двое полицейских в форме. Они видят волка, который стоит рядом со мной, резко останавливаются и смотрят друг на друга. Тот, что постарше, почтительно кивает волку и прочищает горло.
— Лиам.
— Джон.
— Я не знал, что... — Полицейский переводит взгляд на меня.
— Угу, — кивает волк, которого, очевидно, зовут Лиам.
Лиам. Ли-ням. Ничего себе, это обезболивающее действительно очень мощное.
Снова кивнув, старший полицейский говорит:
— Что ж. Мы будем снаружи, если понадобимся.
— Спасибо тебе, Джон.
Они отступают, и шарики в моей голове начинают вращаться. Да кто этот мужчина?
Прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, в комнату врывается доктор с задранным носом, весь такой самодовольный и надменный в своей сине-белой униформе. Он резко останавливается, как это сделали копы, подозрительно оглядывая Лиама с ног до головы.
— Вы член семьи?
— Я Лиам Блэк.
Губы доктора приоткрываются, а глаза расширяются. Он прижимает блокнот к груди, как щит, и тяжело сглатывает.
— Каков прогноз? — спрашивает Лиам.
Это звучит так, что лучше бы доктор пришел с хорошими новостями, если не жаждал смерти.
Я хихикаю над побледневшим лицом врача. Лиам кладет руку на мое плечо и нежно сжимает. Я борюсь с желанием уткнуться в его ладонь носом, предпочтя смотреть на доктора.
Тот нервно облизывает губы.
— Эм. Прогноз... — Он сверяется с блокнотом. — Кровотечения из желудочно-кишечного тракта или других внутренних повреждений нет. Компьютерная томография не выявила кровоизлияний в мозг. Ребра ушиблены, но не сломаны, а хрящевина цела.
Он игнорирует меня, обращаясь к Лиаму.
— Несколько дней постельного режима, неделя или около того ограниченной активности, и она будет как новенькая. Она очень счастливая девушка.
— А опухоль?
— Опухоль? — повторяю я, тревога пронзает мое нутро.
Доктор, наконец, понимает, что в комнате еще и я нахожусь. Он окидывает меня беглым взглядом, затем снова обращает свое внимание на Лиама.
— Она рассосется до десяти дней. Как и синяки. Лед ускорит процесс заживления.
— Когда ее выпишут?
— Сейчас подготовлю документы. Это займет меньше двадцати минут.
— Думаю, ее следует оставить еще на одну ночь для наблюдения.
Слишком напуганный, чтобы спорить, доктор соглашается.
— Да. Ее следует оставить еще на одну ночь для наблюдения.
— После выписки нам понадобится обезболивающее домой.
Нам? Домой? Становится все интереснее.
— «Тайленола» должно хватить, чтобы справиться с...
— Опиоиды, — перебивает Лиам, пристально на него смотря.
Доктор бледнеет.
— Я позабочусь, чтобы все необходимое было выписано.
— Спасибо.
Поняв, что его отпустили, доктор разворачивается и уходит, с облегчением опустив плечи.
Когда Лиам снова обращает свое внимание на меня, я говорю:
— Твоя фамилия действительно Блэк, или это дань твоему любимому цвету?
Впервые с момента нашего знакомства на его губах появляется что-то похожее на настоящую улыбку. От этого суровые черты его лица смягчаются, давая мне возможность взглянуть на другую сторону этого человека, который знает, как смеяться, быть счастливым и ничего не знает о различных способах искалечить человека. Сколько силы нужно применить, чтобы сломать шею.
— Не могу поверить, что посчитал тебя застенчивой. Обычно я хорошо разбираюсь в людях.
Мне нравится, что его голос меняется, когда Лиам разговаривает со мной. Он становится ниже. Мягче. Теплее и интимнее, словно мы лежим в постели бок о бок, пока он проводит пальцами по моей обнаженной коже.
— Я настоящая скромница. Говорила же тебе. Я очень неловко веду себя с незнакомыми людьми.
— Я незнакомец.
— Уже нет.
Что-то в моем ответе его не устраивает. Его улыбка исчезает. Он склоняется надо мной, опираясь руками о матрас по обе стороны от моей подушки.
Теперь он выглядит опасным. Опасным и обворожительным, с двигающимися желваками и горящими глазами. Его нос оказывается всего в нескольких дюймах от моего. Однако его голос остается мягким, так что я знаю, что он не сердится.
— Не принимай меня за того, кем я не являюсь, Тру.
— За кого, например?
— За хорошего человека.
У меня такое чувство, что он хочет меня напугать, но это у него не особо выходит.
— Ты спас мне жизнь, — произношу, смотря в его глаза.
— Это не делает меня хорошим человеком. — Его взгляд опускается на мой рот, а голос становится хриплым. — Я сделал это из эгоистических соображений.
Когда он снова смотрит мне в глаза, то позволяет мне все увидеть. Нужду, похоть, темные желания.
От этого я начинаю трепетать, как никогда.
— Значит, ты не убийца, — шепчу я. — Они ведь должны быть инкогнито, верно? Но копы тебя знают. Как и доктор. Ты почти до смерти напугал беднягу. Может быть, ты и вправду Бэтмен.
Лиам делает еще один медленный, раздраженный выдох.
От него приятно пахнет мылом, сигарами и тестостероном, как от полуночной прогулки по лесу. Не раздумывая, я протягиваю руку и касаюсь его лица. Борода под моими пальцами ощущается жесткой и колючей.
— Ты красивый, волчок. Тебе кто-нибудь это говорил?
— Тебе стоит прекратить болтать прямо сейчас, — хрипло велит он.
— Я недавно столкнулась со смертью, плюс, я под кайфом от болеутоляющих препаратов. Мне можно все.
Когда я провожу пальцами по его подбородку и касаюсь губ, он напрягается и будто перестает дышать. Он выглядит так, словно вот-вот выскочит из комнаты.
— Подожди-ка, — говорю я, удивленно на него смотря. — Должно быть наоборот. Это я должна бояться тебя, но вместо этого...