«Да!» — торжествующе объявил он про себя. Он и впрямь досконально изучил свою красавицу! Дыхание Анхелы участилось, она затрепетала под прикосновениями его чутких пальцев, точно перышко на ветру. Шелковый пеньюар соскользнул с плеча и собрался складками у пояса.
Молодая женщина глубоко, прерывисто вздохнула — и тут он наконец-то припал к ее губам. Она лихорадочно ответила на поцелуй. Ноготочки ее впились ему в плечи, а Клайв продолжал нежно гладить ее волосы, ее тело, ее восхитительную грудь, то и дело задевая пробудившиеся к жизни соски, которые прямо-таки требовали особого внимания!
О, Клайв отлично знал, что делает! Колени молодой женщины вдруг сделались ватными, так что иного выбора, кроме как обнять любимого за шею и таким образом удержать равновесие, у нее не осталось.
Еще несколько секунд — и она блаженно застонала. Закрыв глаза, запрокинув голову, так, что ее роскошные черные волосы шелковистой волной легли ему на руку, молодая женщина упивалась его ласками, а Клайв с неумолимой жестокостью сокрушал все преграды, что она посмела возвести между им и собою. Когда стоны сменились отрывистыми, судорожными вздохами восторга, он «закрепил» победу, проведя ладонью вверх по бедру, пока рука его не легла на шелковистое облачко волос, обрамляющее ее лоно. Откинуть складки пеньюара в сторону было делом одной секунды. Но миг истинного триумфа наступил для Клайва тогда, когда бедра ее призывно раздвинулись…
«Битва выиграна», — ликующе отметил он про себя. И, столь же внезапно и резко, как он начал атаку, Клайв отстранился, угрюмо наблюдая, как молодая женщина обессиленно льнет к нему, не в состоянии удержаться на ногах, плохо понимая, где она и что происходит…
— Ты меня хочешь, Анхела, — объявил он холодно, — так, что молодая женщина вздрогнула всем телом. — Только попробуй еще раз заигрывать с чужим мужчиной у меня на глазах, и тебе придется учиться воздержанию!
И слова эти прозвучали недвусмысленной угрозой.
Анхела молчала, по-прежнему опираясь на его руку. Все это Клайв затеял лишь затем, чтобы доказать ей, кто здесь главный! Какое унижение!
Секунда-другая — и Клайв разомкнул объятия. Молодая женщина пошатнулась, удержала равновесие — но осталась где была, точно приросла к месту. А Риджмонт-младший решительно шагнул к двери. Что за образ он уносит с собою?
Его по справедливости наказанная любовница осталась ни с чем: с пояса ее беспомощно свисает огненно-красный пеньюар, а груди до сих пор напряжены, пульсируют жизнью. Тошнотворное зрелище!
Такого отвращения к себе самой Анхела никогда еще не испытывала. Как омерзительная она… как омерзителен Клайв… как омерзительна мысль о том, что они двое друг друга стоят. Ибо если Клайв ненасытно требует своего, то она охотно рада ему служить.
— Ненавижу тебя, — прошептала она, сама не зная кому: себе ли, или негодяю, уже взявшемуся за ручку двери.
Однако Клайв услышал, остановился, обернулся. В его суровом, мужественном лице читалось нескрываемое презрение. И от этого взгляда у Анхелы побежали мурашки по спине.
— Очень советую, guapa, поразмыслить о своей выгоде. Красавицы ныне дешевы: продаются десятками и дюжинами, — с непередаваемым цинизмом продолжал он. — А та, что не умеет угодить, разом окажется не у дел… замену ей подыскать несложно.
Клайв насмешливо щелкнул пальцами, иллюстрируя свою мысль, коротко кивнул — и исчез за дверью.
Однако перед глазами его по-прежнему стояла полураздетая, такая трогательная в своей беспомощности Анхела. И, захлопнув за собою дверь кабинета, он не сдержал тяжелого вздоха. Да, он задался целью безжалостно изничтожить ее на месте… но почему-то получилось наоборот. Сейчас Клайв чувствовал себя не победителем, а побежденным.
Что именно он пытается доказать? — спрашивал себя Клайв, хватая бутылку с виски. Что она обязана любить его больше, чем некогда — Бенавенте?
Но разве она не бросила знаменитого художника ради него, Клайва? И вообще, при чем тут любовь? Он никогда не требовал и не хотел любви ни от одной другой женщины: речь всегда шла о сексе и только о сексе!
Но ведь тебе невыносима самая мысль о том, что Анхела способна полюбить другого! — подало голос тщеславие. Что ты за надутая, заносчивая свинья, Риджмонт! — внушал себе он. Тебе нужно все — или ничего. А как насчет того, чтобы дать что-то взамен? О, это не твой случай, нет!
Расплескивая прозрачную жидкость по столу, Клайв налил себе виски, рухнул в кресло, осушил бокал одним глотком, судорожно сглотнул — и мрачно уставился в темноту.
Ничего подобного он в жизни своей не испытывал — и сейчас испытывать не собирался! Его одолевали гнев, чувство вины, и — да, как досадно это признавать! — смятение и ревность. Эта буря чувств разыгрывалась в его душе всякий раз, как с ее губ слетало имя Бенавенте — о, как нежно, как трепетно Анхела его произносила! А сегодня вечером, видя, как молодая женщина льнет к своему бывшему любовнику, Клайв чуть с ума не сошел от бессильной ярости!
«Он по-прежнему ее хочет», — сказала Дайана.
Так что ж! Я — тоже!
Клайв снова наполнил бокал. И снова огненная жидкость опалила ему горло.
Нет уж, он не позволит Анхеле так вот просто взять и кинуться в объятия бывшего любовника, как если бы Клайв Риджмонт никогда не существовал!
Да что ж это такое творится? Что ему действует на нервы? Мысль о том, что, если он даст Анхеле от ворот поворот, она отправится прямиком к Бенавенте, продолжит эту интрижку с того самого места, где оборвала ее год назад, а по нему, Клайву, даже слезинки не прольет?
Да катись он к черту, этот Бенавенте! Анхела принадлежит ему, Клайву! А Бенавенте пусть поищет вдохновения в другом месте!
Эта мысль напомнила ему о картине, на которую ссылался художник сегодня вечером, явно желая подразнить собеседника. Клайв, шатаясь, поднялся на ноги, глянул на бутылку виски и нахмурился, недоумевая, куда делось содержимое.
Пьян. Вот в чем дело. Он пьян в стельку. В первый раз со времен своей разгульной юности Клайв Риджмонт надрался как сапожник. Порадуется ли Анхела, узнав, до чего его довела?
Стараясь идти по прямой, Клайв подошел к нужной двери, набрал несколько цифр на пульте сигнализации, дождался щелчка — и вошел. Вошел в святая святых своей коллекции. Здесь хранились несколько бесценных полотен, — его солидные капиталовложения, если угодно. Джорджоне, Сурбаран, Гойя, Ян ван Эйк… Страховая компания при составлении договора четко обозначила условия хранения: сигнализация, пуленепробиваемые стекла, и тому подобная чепуха.
По-прежнему сжимая в руке бокал, Клайв двинулся вдоль стены, мимо старинных полотен, прямиком к «Женщине перед зеркалом» Ренана Бенавенте.
Эта картина была лишь одной из серии полотен, над которой художник работал в течение нескольких лет. При том, что трактовки и интерпретации варьировались, тема, их объединяющая, прослеживалась вполне четко: совершенство, угаданное взглядом художника через отражение в зеркале.
Ну, и что пытался сказать Бенавенте, рисуя Анхелу снова и снова? — в сотый раз гадал про себя Клайв. Что зеркало отражает ее красоту так, как не в силах отразить жизнь? Или Бенавенте, извращенец-вуайерист, стремился запечатлеть на полотне то, что не мог получить в реальной действительности?
Клайв нахмурился, как всегда, когда пытался понять истинные мотивы художника. Все предположения звучали неубедительно. Так, версия о том, что Бенавенте ограничивался ролью вуайериста, разбивалась на тысячу осколков, стоило лишь взглянуть на этих двоих. Они близки, это же невооруженным глазом видно! Прикосновение, вкус, звук, цвет… вся гамма ощущений изведана ими во всей своей полноте. По чести говоря, Клайву не доводилось еще видеть, чтобы мужчину и женщину связывали отношения настолько тесные.