Но в тот вечер госпожа Удача была явно не на стороне Клайва. В музее собрался просто-таки цвет барселонского общества. И многих достойных представителей помянутого общества Элис Риджмонт, учитывая деловые связи своего мужа и сына, знала достаточно близко. Подходя ближе, сын ее не сдержал улыбки: пылкие почитатели обступили его элегантную красавицу-мать тесным кольцом, а та явно наслаждалась произведенным фурором.
Завидев Клайва, миссис Риджмонт просияла лучезарной улыбкой. А тот, нимало не смущаясь, заключил хрупкую, утонченную аристократку в объятия и закружил на месте. Делая вид, что до крайности шокирована такой фамильярностью, Элис шутя дернула сына и наследника за ухо — и тут же звонко чмокнула сперва в одну щеку, потом в другую.
Миссис Риджмонт часто и подолгу живала в Испании, отчасти переняла у здешних своих друзей и знакомых экспансивную порывистость, типично южную пылкость и горячность, и в выражении чувств не стеснялась. Вот и сейчас, ласково сжимая руки сына, она громко сообщала всем вокруг, какой он у нее красавец и как жестоко обходится с родной матерью, неделями не звоня домой. Клайв не обижался, нет; напротив, откровенно наслаждался происходящим. Ведь и он давным-давно усвоил и перенял испанские обычаи и манеры. В свою очередь, он принялся пространно извиняться, и с неподдельной тревогой справился о здоровье отца.
— На этой неделе ему лучше, — заверила мать его и улыбающихся друзей семьи. — Так что он выставил меня из дому, веля не показываться ему на глаза дня два-три по меньшей мере. Говорит, я его в могилу сведу своими заботами. Да только, на самом-то деле, он намерен в мое отсутствие бражничать с друзьями да в карты играть, вот и сплавил меня с глаз подальше, чтобы не попрекала и не бранилась!
Ответом был дружный смех. Краем глаза Клайв заметил, как дверь офиса приоткрылась, и внутренне похолодел.
— А этот вот негодяй так, видите ли, занят, что и минутки свободной выкроить не может, чтобы матери позвонить! — сообщила Элис толпе, указывая на сына. — Только и поговоришь, что с экономкой!
Из офиса вышла Анхела. Бледная, встревоженная… она понятия не имела, что ее ждет.
— Вы только подумайте, люди добрые: чтобы узнать, где его нынче вечером носит, мне приходится его друзей обзванивать! — Клайв покаянно улыбнулся, гадая про себя, какому такому «другу» он обязан появлением матери в музее.
Теперь его и Анхелу разделяли лишь несколько шагов. Рядом с ней шагал Ренан Бенавенте, с распухшей губой и видом до крайности мрачным. Решающий миг настал, удрученно сказал себе Клайв. Либо он сейчас возьмет Анхелу под руку и представит ее матери, рискуя оскорбить почтенную родительницу, — при всей своей шумной порывистости, Элис Риджмонт отличалась взглядами на удивление старомодными, — либо проигнорирует Анхелу и тем самым незаслуженно ее обидит. Что за гнусная дилемма!
Толпа слегка раздалась, пропуская новое действующее лицо. Элис приветственно помахала рукой.
— А, Дайана! — окликнула она вновь прибывшую. — Вот и вы, дорогая моя! И, как всегда, ослепительны! Я как раз жаловалась друзьям: мне приходится беспокоить вас, чтобы узнать, где носит моего непутевого шалопая-сынка!
Дайана. Ну, конечно же, Дайана! Клайв недобро сощурился. При этом известии чаша весов отклонилась отнюдь не в пользу матери. Никто не имеет права им манипулировать и лезть в его личную жизнь! Пожалуй, и миссис Риджмонт, и Дайане самое время это понять!
Миссис Риджмонт поприветствовала Дайану традиционно-испанским поцелуем в обе щеки. И в это самое время Клайв поймал на себе взгляд Анхелы. В нем читалась неуверенность, и понимание происходящего, и смущение, и робость. Сердце Клайва беспомощно дрогнуло. Как она прекрасна! И всецело принадлежит ему, неважно, что уж там за тайны она от него скрывает! И мучительная проблема разрешилась сама собою, без каких-либо усилий с его стороны. Он улыбнулся, протянул молодой женщине руку…
Анхела просияла — блеск ее фиалковых глаз затмевал бриллиант, переливающийся у нее на груди. Еще один шаг — и она оказалась в пределах досягаемости протянутой руки. Обняв молодую женщину за плечи, Риджмонт-младший втянул ее в круг друзей и знакомых.
Хрупкая, надменная, элегантная Элис Риджмонт высвободилась из объятий Дайаны. С первого взгляда безошибочно оценила ситуацию — и глаза ее превратились в осколки льда.
— Матушка, — церемонно начал Клайв. — Я хочу представить тебе…
Точно не расслышав, Элис Риджмонт демонстративно повернулась к сыну спиной. На лестничной площадке воцарилась гробовая тишина. Слышно было, как пролетит муха.
Если миссис Риджмонт задалась целью оскорбить и унизить подругу сына, то она вполне преуспела. Анхела осталась стоять на месте, беспомощно уронив руки. В глазах у нее защипало, гордость, — то, что от нее еще оставалось, — получила незаживающую рану.
А Клайв словно обратился в каменное изваяние.
Анхела понятия не имела, сколько именно народу присутствовало при этой сцене. Но большой аудитории вовсе не требовалось, чтобы понять: в кукушонке наконец-то распознали чужого — и вытолкнули из гнезда.
Стремясь загладить неловкость, гости загомонили вновь, — громко, весело, лишь самую малость переигрывая. Чья-то рука ласково легла ей на плечо. Это был Ренан Бенавенте.
— Такое не прощают, — прорычал он.
Молодая женщина задрожала всем телом. Ренан свирепо оглянулся на Клайва, но тот словно бы и ухом не повел.
— Пойдем, — угрюмо позвал он. — Для начала вернемся в офис.
— Нет, — сурово оборвал его Клайв, стряхивая с себя оцепенение. — Мы уезжаем.
Сильные пальцы художника до боли впились в ее плечо. Анхела едва заметно поморщилась, но не сказала ни слова.
— Я еду с вами, — объявил Ренан, не выпуская плеча молодой женщины. — Я не хочу, чтобы…
— Нет, — снова оборвал его Клайв. — Мы вам очень признательны за заботу, но эта проблема вас не касается.
— Еще как касается, ведь оскорбили Анхелу! — яростно запротестовал он.
— А оскорбительница — моя мать, — холодно уточнил Клайв.
— Извините, — прошептала Анхела, вырываясь от обоих. Ей необходимо было уйти — и сейчас же, немедленно. Борясь со слезами, и с накатившей волной унижения, высоко держа голову, молодая женщина стремительно зашагала к лестнице.
Если бы только Анхела сочла нужным оглянуться, она бы заметила, что мать Клайва уже жалеет о сделанном. И — пожинает плоды собственной неосмотрительности. Элис Риджмонт потянулась к руке сына, требуя внимания. Но тот даже не взглянул на нее. Он догнал Анхелу, обнял ее за талию, притянул к себе. Так, вместе, они двинулись вниз по ступеням. Молодая женщина споткнулась на каблуках, спутник уверенно поддержал ее — и повел дальше, прокладывая путь через бурлящую, гомонящую толпу.
Услужливый лакей распахнул перед ними тяжелую, окованную железом дверь. В это самое мгновение очередной запоздалый гость потянул ее на себя с другой стороны. И последовало неизбежное столкновение.
— Прошу прощения, сеньор… сеньора, — извинился входящий.
Анхела «на автомате» подняла взгляд, учтивый, диктуемый этикетом ответ уже дрожал на кончике ее языка. Но вот она разглядела лицо незнакомца, а тот, в свою очередь, рассмотрел ее… и попытка заговорить закончилась ничем. В горле у нее вновь пересохло, а по спине пробежали мурашки.
Черные, чуть тронутые сединой волосы. Серо-зеленые, точно холодный нефрит, глаза. Стройная, подтянутая фигура уверенного в себе мужчины преклонных лет.
Молодая женщина отлично понимала, кого видит перед собой. И, что хуже того, он тоже узнал знакомые черты.
— Матерь Божья! — потрясенно выдохнул он. — Madre de Dios! Росаура!
Росаура… Не достаточно ли потрясений — для одного-единственного вечера? Анхела порывисто отпрянула и, ища защиты, прижалась к своему спутнику.