Слова клятвы Гиппократа снились под утро доктору Лученко. Они звенели под сводами актового зала мединститута. Тогда мальчики и девочки в белоснежных халатах были преисполнены такого рвения, такого энтузиазма! Они не догадывались, что каждый из них станет по-своему исполнять клятву, принесенную великому греку. И служить они будут не богам Аполлону и Асклепию, а простым смертным. И если для блага людей, для их здоровья и безопасности нужно будет даже нарушить слово, данное Гиппократу, то так тому и быть.
Вчера после тяжелого объяснения в ресторане Вера уснула с желанием проспать сутки, а лучше неделю, так чтобы никто и ничто не тревожили. Разве что Пай. Ему можно, потому что он без нее пропадет. Она провалилась в сон и проспала так до утра. Никто ее не беспокоил. Оля тихонько вывела погулять спаниеля, покормила, и он снова улегся на подушку рядом с Вериной щекой. Сквозь рассвет в моторолке зажурчала мелодия из «Щелкунчика». Она все звучала и звучала, хотя Вера делала вид, что ничего не слышит. Она так сладко спала, что ей не хотелось протягивать руку и отключать въедливый звонок. В конце концов мобильный победил. Она приложила трубку к уху и сонно выдохнула:
— М-м-м?
— Вера Алексевна! Вы что себе думаете?! — громыхнул в трубке нарочито сердитый голос ее начальника, главврача Ильи Ильича Дружнова.
— Я? Я ничего не думаю… — растерялась Вера и села в кровати столбиком, ничего не соображая. Сонное сознание не желало включаться.
— Почему вы не на работе, коллега? — Начальник поубавил металла в голосе, поскольку на слух определил, что Лученко спала сном праведницы.
— На работе? — эхом повторила Вера.
— На работе, в клинике! — поддал пафоса Дружнов. — Под вашим кабинетом километровая очередь, как в мавзолей. Все вас ждут. А вы спите, будто ленивец какой-то! Доктор Лученко, вам не стыдно?
— Ой! Правда?! — Мгновенно проснувшись, Вера спрыгнула на пол. Ощущение полной гармонии с окружающим миром стремительно понесло ее на своих крыльях. — Сейчас! Я сейчас, я уже выезжаю, Илья Ильич!
— Позавтракайте! — ворчливо сказал главврач и пропал в трубке.
Нет, все-таки странно устроен человек. Особенно если этот человек женщина, доктор и зовут ее Вера Алексеевна. Может ли доставить огромное удовольствие простой белый халат с вышитыми на кармане инициалами ВЛ? Или любопытные мордашки младшего персонала, нарочно прибежавшие на первый этаж взглянуть на вернувшуюся блудную дочь? Каких только слухов не ходило о ней… А пятиминутка у главврача, где ее при всех расцеловали несколько друзей-коллег! Все эти мелочи для кого-то могли бы ничего особенного не значить, но Вере они нарисовали слово «счастье».
В таком вот счастливом состоянии Вера, сидя уже в своем кабинете, начала прием. В гипнотарий вошла немолодая женщина. Глядя в ее жизнерадостное энергичное лицо, доктор Лученко чуть не расхохоталась: это была Жанна Михайловна Найденкина, пенсионных лет дама, бывшая учительница домоводства, ее постоянная пациентка с хрестоматийной психопатологией. На ней можно было демонстрировать студентам причудливую смесь маниакального и параноидального синдромов, которые «характеризуются состояниями повышенного, эйфорического настроения и активности, ускорения мышления, вплоть до скачки идей» плюс «наличие систематизированного бреда изобретения». Диагноз был поставлен Верой Алексеевной давным-давно. Наблюдалась Найденкина регулярно, при этом никакой опасности для общества не представляла — только для себя, учитывая «нарушения целенаправленной деятельности». Пациентка питала некую слабость к доктору и старалась видеться с ней чаще, чем требовалось. Своей неистощимой энергией Жанна Михайловна очень утомляла и врачей, и близких. Вот и сегодня, по всему видно, она принеслась с новой «гениальной» идеей о спасении рода человеческого.
— Можете меня поздравить, милый доктор! Я открыла, как прекратить биологическое старение!
— Поздравляю, — отреагировала Лученко, невольно улыбаясь. Неплохо начать работу после отпуска с такой пациентки!
— Это открытие явилось ко мне во время ночной бессонницы, как Менделееву его таблица. Меня словно током пронзило! Озарение! Иначе не скажешь. — Бывшая учительница выражалась весьма изысканно. — Милая Вера Алексеевна, я спасу человечество!
— Каким же образом на этот раз?
— А я разве не сказала? Золотце мое, но это ведь так просто. Нужно танцевать!
Найденкина вышла на середину кабинета, самозабвенно закатила глаза, подняла локотки и принялась лихо выстукивать дробь каблуками. Ее седая стрижечка растрепалась, желтая блузка вылезла из горчичной юбки, но Жанна Михайловна была слишком увлечена танцем и не обращала внимания на небрежности своего туалета. Отбивая толстыми каблуками с металлическими набойками бешеный ритм, она повторяла в такт:
— Вот так! Вот так!
— Всего-то?
— Именно. Но, конечно, есть тонкости. Танцевать нужно непременно степ. Притом обязательно голой. И все. Биологическая старость отступает!
— Вы меня чрезвычайно заинтересовали. — Вера уже «включилась» на больную.
— Смотрите! Что такое старение организма? Отсутствие движения. А мы его степом, степом, степом! Вечное движение — вечная жизнь. И обнаженные, как младенцы. Болезни и микробы, они ведь на одежде! А мы скинем одежду и останемся голыми, в чем мать родила, никакие бактерии нам не страшны! Вот открытие века! Бессмертие! Через чечетку! Я первая разгадала тайну вечной жизни. Как все оказалось просто!
Найденкина порывалась раздеться догола, но Вера Алексеевна всячески этому препятствовала, приговаривая:
— Зачем же так. Здесь холодно! Да и в клинике, Жанночка Михална, болезнетворные микробы. Лучше раздевайтесь у себя дома. Там безопаснее. И дома есть шанс обучить степу тех, кто действительно достоин бессмертия.
— Да. Бесспорно, Нобелевская премия мне, простой учительнице Жанне Михайловне Найденкиной, обеспечена! — Она согласилась застегнуть распахнутую блузку.
Когда Вере, изнемогающей от смеха, удалось наконец выпроводить танцовщицу, в дверь постучали. В кабинет вошел маленький, кругленький, весь багровый от возмущения уролог Цуперяк.
— Вера Алексеевна! У меня не пациент, а просто Армагеддон какой-то… Не больной, а конец света! Выручайте, дружочек, а то как бы не пришлось бригаду из Павлова вызывать!
— Да успокойтесь вы, Лев Тихонович. Помогу, конечно. Чем же он вас так расстроил? Совсем невменяем? Буянил? Дрался?
— Если бы. Он требует от меня совершенно дикую справку: о том что у него никогда не… Пардон… Что у него никогда и ни при каких обстоятельствах не встанет ни на какую женщину, кроме как на его возлюбленную. А?! Вы слышали подобное?
— Да уж, — усмехнулась психотерапевт. — По-моему, справку ему придется выписывать не вам, а мне.
— Вот-вот, выпишите мне справку! — Из-за спины Цуперяка выдвинулся Андрей Двинятин. — С подписью и печатью!
Уролог очутился в коридоре перед закрытой у самого носа дверью и понял, что его мастерски вытолкнули. Он постоял некоторое время в полной растерянности. Потом подумал: «Мало ли как поведет себя этот буйный идиот, а Вера Алексеевна, хоть и специалист в своем деле, но все же хрупкая женщина…» И Цуперяк, тихонечко нажав на ручку, заглянул в психотерапевтический кабинет. Увидел он картину настолько странную, что просто остолбенел. Коллега Лученко целовалась с тем самым буйным пациентом. Лев Тихонович бесшумно прикрыл дверь и, приложив палец к губам, шепотом обратился к сидящей под дверью очереди:
— Тсс! Доктор проводит сеанс психотерапии. Случай запущенный, очень серьезный случай! Придется подождать!..