— Мы уже скоро приедем.
Касси удивилась его бесстрастному тону: казалось, он обращался к рядовому, которому предстояло дать отчет командиру. Но нет, просто у него такая привычка. Хотя.., хотя она ожидала, что Эдвард сумеет защитить ее, не даст понять, как сконфужен и потрясен.
— Все здесь выглядит таким.., незаконченным, — нервно пробормотала девушка первое, что пришло в голову.
— Да. Вскоре после того как мы захватили Нью-Йорк у мятежников и их генерала Вашингтона, здесь случился страшный пожар. Вероятно, сами бунтовщики подожгли город. К несчастью, грабители разворовали даже церковные колокола, и не было возможности поднять тревогу. Пожар начался в матросском борделе, около Беттери, в Уайтхолл-Слип. Пламя быстро распространялось, потому что здесь мало воды и нет пожарных команд.
— Ты был там.., в огне?
— Да, но сделать почти ничего не удалось. Добрая треть города выгорела. Надеюсь, тебе не захочется осматривать кварталы, где целые семьи все еще вынуждены ютиться в обугленных развалинах, а вместо крыши у них над головой заплесневелая парусина. Даже прекрасная Тринити-черч, церковь Троицы, погибла. Здесь, слава Богу, успели все выстроить заново. Нью-Йоркцы — народ выносливый, и стройка продолжается. Надеюсь, что Большой Лондонский пожар, случившийся в прошлом веке, был не более опустошающим, чем этот.
— Я не слишком тревожилась за твою безопасность, Эдвард, однако ты был здесь во время пожара и участвовал во всех сражениях!
К ее удивлению, Эдвард мрачно рассмеялся:
— Вот именно. И обе стороны проявили блестящие образцы военной стратегии. Если бы генерал Хау отдал приказ, мы смогли бы уничтожить основной корпус армии Вашингтона. Но он бездействовал, тянул время, размышлял над каждой альтернативой, над каждым следующим ходом, задумчиво гладил подбородок и ничего не предпринимал. Этот мятеж возглавляют глупцы, Касс, но я начинаю думать, что среди английского командования их куда больше.
Эдвард остановился, тихо радуясь, что может вести связную беседу.
— Вот здесь я живу. Это, конечно, не Делфорд-Мэнор и не Хемпхилл-Холл.
Гостиницу “Король Георг” не окружали могучие вязы, которые смягчили бы ее суровые очертания. Как и многие здания в городе, она была выстроена совсем недавно и выглядела такой же незавершенной и унылой, как и пустошь, на которой стояла. Зима уничтожила даже остатки травы. Ни вьющихся растений, ни цветов.
Цветы… Ради Бога, Касси, это иной мир, и нужно поскорее отрешиться от тяжких воспоминаний. Я никогда не хотела этого, не хотела его!
— Тебе плохо, Касси?
Девушка подняла на него затуманенный взор.
— Нет, Эдвард, все в порядке. Я немного устала, только и всего.
Я должна забыть его, иначе никогда не найду покоя. Но она знала, хорошо знала, что никогда не сможет изгнать его из своих мыслей.
Касси неуклюже приподняла юбки, взбираясь по некрашеным ступеням крыльца. Эдвард бросил поводья конюху и догнал ее.
— А, майор Линдхерст! Я не ожидал увидеть вас раньше вечера.
Касси оказалась лицом к лицу с низеньким, чудовищно толстым мужчиной, с луноподобным лицом и маленькими светло-карими глазами. Вокруг его пояса был повязан широкий белый фартук, далеко не первой свежести. Его странное отрывистое произношение вызвало у Касси улыбку. Неужели все колонисты говорят так?
— Познакомьтесь с моей.., женой, мистер Битти.
Она приехала сегодня утром.
Хозяин на мгновение нахмурился, но тут же улыбнулся, показав ямочки на щеках. Он не знал, что майор женат, но истинный английский джентльмен никогда не распространяется о своей личной жизни.
— Сожалею, майор Линдхерст, что у меня нет других, более просторных апартаментов.
— Я знаю, в городе очень тяжело с жильем. Пожалуйста, принесите саквояж леди наверх. И чай, мистер Битти.
Я не люблю чай. Неужели Эдвард не помнит?
— Да, майор, немедленно.
Касси бывала в гостиницах всего раз или два в жизни. Она медленно поднялась по крепко сколоченной дубовой лестнице с грубыми перилами и не украшенной ковром. Тяжелые запахи непросохшего дерева, эля и пота ударили в нос. Здесь, как и во всем городе, царила интригующая, хотя не слишком приятная атмосфера.
— У меня только маленькая гостиная и спальня. Правда, из угловой комнаты открывается прекрасный вид на реку.
— А где твой лакей? Грумен?
— Денщик, — рассеянно поправил ее Эдвард. “Господи, — думал он, открывая дверь, — я веду ее к себе, как свою жену”.
Ноющая боль сковала чресла, и Эдвард замер на миг, потрясенный силой своего желания.