Он медленно входил в нее, но боли не было, до тех пор пока он вновь не уперся в тонкую перегородку, отделявшую девушку от женщины. Касси оцепенела.
— Кассандра, — прошептал граф, — я должен сделать тебе больно, но только один раз, и больше никогда.
Он рывком вошел в нее, и Касси, вскрикнув, на какое-то мгновение потрясение застыла. На глазах выступили слезы отчаяния. Его большие руки стискивали ее бедра, поднимая ее вверх, навстречу его толчкам. Он застонал, как-то странно напрягся, и горячая влага обожгла внутренности.
Девушка услышала собственные громкие рыдания, и по щекам поползли прозрачные капли. Как солоно во рту.., это слезы или кровь из прокушенной губы?
Теплый мокрый платок коснулся ее лица, смывая следы слез, и Касси медленно открыла глаза, терзаясь стыдом, унижением, проклиная свою слабость и беспомощность.
— Ненавижу вас, — прошептала она в склоненное над ней темное лицо.
— Да, знаю, — мягко ответил он. — Прости, что сделал тебе больно, Кассандра.
Замолчав, он нежно отвел влажные локоны у нее со лба.
— Если желаешь знать правду, я старался поскорее покончить с этой проклятой девственностью. В следующий раз, даю слово, тебе не будет больно. Я хочу дарить тебе лишь чистое, незамутненное наслаждение. В этом и кроется главный смысл любовных игр.
Сама мысль о том, что он снова возьмет ее силой, была невыносима. Девушка едва не потеряла сознания от тоски и стыда. Энтони стал обтирать ее бедра, легонько прижимая платок к белоснежной коже. Касси медленно сдвинула онемевшие ноги.
Он продолжал говорить так спокойно, словно беседовал с дамами в гостиной:
— В Генуе, как, впрочем, и в других уголках Италии, у крестьян существует очаровательная традиция — после брачной ночи вывешивать простыню на всеобщее обозрение. Пятна крови красноречиво свидетельствуют, что невеста пришла к жениху нетронутой.
— Так, значит, и вы повесите проклятую простыню на мачте? — дрожащим от ярости голосом проговорила Касси.
Граф улыбнулся, довольный тем, что ее характер не сломлен.
— Вполне возможно, хотя бы для того, чтобы наказать тебя за столь беззастенчивую ложь. Он легонько погладил ее живот.
— У тебя будет немного саднить между ног, но это скоро пройдет.
— Так вот как просто вы отмахиваетесь от мысли о грубом насилии, милорд! У вашей жертвы всего лишь небольшое недомогание — какие пустяки!
— Не у моей жертвы, Кассандра, у жены.
— Забудьте о своих безумных бреднях и отправляйтесь прямиком в ад!
— Тогда тебе придется встретить дьявола вместе со мной. Ну а теперь, если ты обещаешь не набрасываться на меня, я развяжу тебя.
Но ей уже было все равно — руки словно одеревенели. Касси повернула голову, пока Энтони распутывал узлы. Он нахмурился, увидев синяки, и стал осторожно растирать ее ладони, пока к ним вновь не вернулась чувствительность.
— Тебе уже лучше?
— Мне будет совсем хорошо, когда я воткну вам нож между ребрами.
— А, вижу, все в порядке. Бедняга Эллиот, вечная мишень твоего острого языка! А если он женится на мисс Элизе Пеннуорти, боюсь, даже то небольшое количество мозгов, которым наградил его Господь, уже через год заржавеет от полного бездействия!
Девушка ничего не ответила, и он весело продолжал:
— Кроме того, не верю, чтобы ты долго смогла бы жертвовать собственным мнением и идеями ради Эдварда Линдхерста. У него весьма твердые убеждения относительно обязанностей жены и матери его детей и о том, как обязана себя вести истинно английская леди.
— Эдвард, должно быть, считает меня погибшей, — в новом приступе тоски пробормотала девушка.
— Как знать! Сначала они будут несколько дней обыскивать побережье, но в конце концов смирятся с очевидным.
— Послушайте, — умоляюще попросила Касси, приподнимаясь на локтях. — Теперь, когда вы сделали все, что хотели, прекратите эту жестокую забаву и отпустите меня! Я уже не девушка и, следовательно, не представляю для вас никакого интереса.
Он молча отвел глаза, и девушка, схватив простыню, поспешно натянула ее на себя.
— Какая скромность! — усмехнулся граф. — Я тоже обнажен, любовь моя, и весь в твоем распоряжении, только попроси.
— Отвечайте же! — завопила она.
— Если ты несешь вздор, мне нечего сказать, — пожал он плечами и потянулся. Касси невольно уставилась на густую поросль черных волос в паху. Его плоть стала почему-то мягкой и вялой.
Граф перехватил ее взгляд и шутливо поклонился:
— Он не может быть напряженным и твердым все время, миледи. Даже ваш покорный слуга должен иногда отдыхать.
Касси снова ощутила, как слезы жгут глаза, и, поперхнувшись рыданием, поспешно отвернулась. Граф провел рукой по ее распустившимся косам.