Некоторое время Эрик вглядывался в нее, пытаясь разглядеть что-то из эмоций на лице, но она ответила ему равнодушным взглядом. Тяжело вздохнув, Эрик скатился, и не успела Сандра облегченно выдохнуть, как он подхватил ее на руки и направился в ванную комнату.
— Эрик, что ты делаешь? Отпусти меня немедленно! — Сандра тут же растеряла все свое показное равнодушие, слабо трепыхаясь в его объятиях в бесполезной надежде вырваться. — Эрик, пожалуйста!
Пусть они вместе спят, но душ она примет сама, без чьей-либо помощи! Стыд еще никто не отменял. Хотя какой стыд! Чистой воды упрямство!
— Ты сама только что сказала, что мы опоздаем к завтраку, если не поторопимся, — Эрик включил душ, регулируя температуру воды. — А лучший способ сэкономить время — это совместный душ, малыш.
— Но…
— Да, милая? — усмехнулся он, вытаскивая с верхней полки еще одно полотенце.
— Я могу самостоятельно принять душ, — взвилась Сандра, еле сдерживая желание по детски топнуть ногой. — Уже давно не ребенок.
— Ты сама себе противоречишь, — Эрик обернулся, взгляд его страстно прошелся по ее обнаженному телу, о чем она только сейчас вспомнила. — Мы уже никуда не торопимся, и я могу подумать о более заманчивых вариантах утреннего времяпровождения?
Сандра чуть не поперхнулась. Внизу живота что-то сладостно напряглось и заныло, закручиваясь тугой спиралью. Сердце ее остановилось на миг, чтобы забиться снова еще быстрее, чем раньше. Почему? Почему ее тело так реагирует на него? Как бороться с ним, если собственное тело предает ее? Подводит в самый ответственный момент? Неужели так будет всегда? И мысли уйти потом, когда отпадет необходимость в Эрике для жизни малыша, как Слэр и говорил, несбыточны? Она помнила, с какой уверенностью Эрик говорил ночью о том, что она сама не захочет уйти от него. Не сможет этого сделать. Что, если он прав? Быть зависимой от него, не материально, а в силу чувств? Сандра уже сейчас чувствовала, как меняется ее отношение к Эрику, как внутри все тянется к нему, ей приходилось одергивать себя, напоминать, что все не так просто. Все это может оказаться мифом, иллюзией и тогда она снова останется одна, наедине со своим разбитым сердцем, которое уже не сможет собрать, склеить воедино. Нет. Она не может так рисковать. Потом. Может быть. Но не сейчас, когда в памяти так живо всплывают картины ее одиночества и боли от потери частички себя, что осталась тогда с ним, хоть он того и не понял. Как не поняла и она этого сразу.
Совместный душ уже не казался худшим вариантом из всех имеющихся.
— Знаешь, думаю, ты прав. Совместный душ отлично сэкономит нам время, — с этими словами Сандра смело шагнула под упругие струи горячей воды, оставив Эрика позади.
Только вот внутри нее царил настоящий хаос. Она чувствовала каждой клеточкой своего тела, как он следил за ней, не спуская взгляда ни на мгновение, скользя глазами по обнаженной коже, мокрой от воды. И в то же время боялась обернуться, увидеть его глаза, прочитать в них необузданное дикое желание. Боялась того, что не сможет устоять и сама сделает шаг навстречу. Боялась себя. Сердце бешено колотилось в ожидании, когда он присоединится к ней.
За спиной послышался смешок. Очень ему весело! А вот ей нет! Возмущение широкой волной всколыхнулось, поднимаясь внутри девушки. Глаза сердито сузились, выдавая ее состояние.
Горячие ладони легли ей на плечи.
— Ты забываешь кое-что, малыш, — длинные пальцы поглаживали ее ключицы, потихоньку поднимаясь к шее, вызывая трепет во всем теле. Душа ее пойманной птичкой билась внутри. — Я чувствую твое возбуждение. Всегда.
А дальше остался только восторг. Чистый, незамутненный восторг. Сандра не могла бы рассказать, что он с ней делал, как он ее трогал, где целовал. Казалось он везде и всюду. Тело млело от счастья, воском плавясь под его умелыми руками, раз за разом поднимающими ее на вершину. Она растворялась в нем, отдаваясь во власть мужчины, не имея сил сопротивляться. И уже не понимала для чего вообще бороться.
Когда все закончилось, Эрик осторожно намыливал ее трепещущее тело, водя по атласной коже губкой, заменяя ее своими ладонями в особо чувствительных местах. Время от времени он целовал ее в макушку, жестко сдерживая свою страсть, не давая ей вырваться на свободу. Для него было счастьем наблюдать, как страсть захлестывает Сандру, полностью лишая разума. Ее отклик на его ласки всегда был честным, искренним, только в эти моменты она не сдерживала себя, была настоящей, живой. Ее тело как музыкальный инструмент, всегда отзывалось на его прикосновения, не в силах устоять перед ним.