Вдруг его глаза как-то подозрительно блеснули, но он упрямо не отводил от меня взгляд. Исчезла вся наигранность, церемонность, высокомерность – передо мной сидел обиженный, запутавшийся мальчишка.
– Если бы ты знала, как я мечтал тогда, чтоб мной гордились! – сказал он с таким надрывом, что у меня сжалось сердце. – На это была направлена вся моя жизнь. Я поклялся приложить все усилия, сделать все что угодно, чтоб добиться весомого положения в обществе. И… У меня получилось. Каждый мой выигрыш поднимал меня в собственных глазах все выше и выше, оставляя далеко внизу образ неуверенного закомплексованного подростка, от которого я с отвращением старался избавиться. Все изменилось. Уже никто не смотрел на меня с насмешкой. Я стал уважаемым, статусным, довольно известным в своих кругах человеком. Со мной считались. Родители стали мной гордиться. Я сам ужасно гордился тем человеком, которого вылепил собственными руками. Я носил эту маску, облачившись в нее, как в броню. А сейчас… сейчас я задумался, не свел ли я всю свою жизнь к пустой погоне за самоутверждением, упустив все важные вещи, ради которых вообще стоит жить?
– Что же заставило тебя задуматься, Джордж? – тихо спросила я.
Он вдруг запустил руку в задний карман, вытащил смятую пачку сигарет и вытащил две штуки. Одну протянул мне. Я ошеломленно покачала головой.
– Ты что же, куришь, Джордж?
– Бывает. Когда работаю над особо сложным дело, выхожу из кабинета и выкуриваю чертову пачку за раз. Говорю же – всегда до чертиков боялся проиграть. И каждый раз думаю – какая же дрянь… Не возражаешь?
– Нет. Только открой форточку.
Джордж приоткрыл окно, чиркнул зажигалкой и медленно затянулся, явно оттягивая время перед следующей своей фразой. Выдохнув едкий дым, он отвернулся от окна и посмотрел прямо мне в глаза.
– Я проиграл дело, Летиция. Впервые с самого начала своей карьеры.
Мне показалось, что подо мной содрогнулась земля, настолько поразилась я тому, что услышала. Невозможно было даже представить, какой непоправимый удар это нанесло моему брату.
– Дело то было плевое, на самом деле, – между тем продолжил он, и взгляд его затуманился, словно он говорил с самим собой. – Ничего сверхъестественного. До сих пор не понимаю, как так вышло, что меня обошли. Я был уверен, что победа у меня в кармане. Даже не напрягался. Но вся соль даже не в этом чертовом проигрыше, хоть он и больно ударил по моему самолюбию. Знала бы ты, как больно!.. Но я впервые за долгое время снова почувствовал себя тем мальчиком, который боялся смеха за спиной. Столько лет прошло, а я опять испытал это, представляешь? И тогда я впервые понял, в какой зависимости оказался у собственноручно построенной жизни. Я был уверен, что подчинил себе свою судьбу, самодовольно взяв в руки рычаги управления. А оказалось, что это она все время удерживает меня… И не преминула насмешливо указать мне на это несчастным проигрышем, который одним махом отшвырнул меня в самое начало! И я понял, что, если рухнет моя карьера – у меня не останется ничего, понимаешь, ничего!
Он еще раз глубоко затянулся, рассеянно покрутив сигарету между пальцами.
– А ведь, если задуматься, все это дерьмо, Летиция. Деньги, должность, положение… Они все решают, но ничего не определяют. Все мы, от уважаемых бизнесменов до закомплексованных подростков, носим глубоко внутри себя страх быть осмеянными, осужденными, презираемыми. Поэтому мы лихорадочно стремимся поскорее выбить себе место в социальной иерархии, выдохнув и оказавшись в мнимой безопасности. Мы окружаем себя иллюзорными признаками мнимого благополучия: дорогой машиной, брендовой одеждой, стабильной работой, – и цепляемся за них отчаянной хваткой. Становимся ли мы от этого счастливее? Кто знает, ведь разве у нас есть время задуматься? Нам нужно работать дальше, еще лучше и еще усерднее, чтоб удержать все, что было достигнуто ранее. Так мы и гонимся за созданными общим воображением идеалами, чтоб прочно утвердиться в жизни, законы которой написаны не нами…
– Боже мой, да ты философствуешь, Джорджи! – пораженно сказала я.
– Нужно ведь вносить какое-то разнообразие, – усмехнулся он. – К тому же, ты единственный человек в мире, которому я могу это сказать. Больше никто от меня ничего подобного не услышит, так что ты ничего не докажешь, даже если захочешь. Но мне нужно было выговориться. А я знал, что ты поймешь меня так, как никто.