Впрочем, чем больше алкоголя я принимала и чем больше сигарет выкуривала, тем меньше он занимал мои мысли, вытесненный жаждой развлечений. Я танцевала на сцене в забитом потными телами клубе, полностью отдавшись потоку музыки и растворившись в огромной толпе. Я летела на бешеной скорости в чьей-то машине, ветер шумел в моих ушах, а яркие огни ночного города сливались в сплошные смазанные всполохи. Я тусовались на крышах многоэтажек, глядя на казавшийся столь крошечным мир и чувствуя себя выше всех ничтожных дрязг, так волновавших эту копошившуюся под моими ногами массу.
Я чувствовала себя отчаянной, бесстрашной и готовой на все. Я ощущала остроту жизни каждой клеточкой своего тела. Я заглушала все мучившие меня мысли и неудовлетворенные желания алкоголем и отдавалась бурному потоку развлечений и приключений. Я до безумия боялась остаться одной, чтоб осознание неправильности происходящего не успело проникнуть в глубины моего сознания. Поэтому я стремилась примкнуть к любой компании, в которой могла забыть обо всем. Я вышибала клин клином, пытаясь затмить чувство эйфории, испытанное с Грегом, острыми ощущениями от сомнительных мероприятий. Я создала новую Летицию Дэвис – которая была открыта к любым безумствам и не боялась ничего.
Конечно, на вечеринках многие парни пытались поцеловать меня, и иногда я позволяла им это. Однако я чувствовала лишь отвращение от губ и похотливых прикосновений этих незнакомцев. Ничего даже отдаленно напоминавшего ту трепетную чувственность, которую пробудили во мне касания Грега. И от этого во мне поднималось необузданная волна гнева. Иногда она была столь сильной, что, танцуя с очередным парнем в клубе, я резко подавалась вперед, притягивала к себе в душном полумраке чье-то незнакомое лицо и впивалась в него поцелуем, чувствуя, как чужие губы с желанием обхватывают мои. Однако… все было по-прежнему – только холодное равнодушие и гадливость. Все это были лишь механические движения тела без малейшей душевной искры.
Моя личность, мое тщательно отточенное внутреннее «я», со своими идеалами, мечтами и фантазиями, начало все больше растворяться и рассеиваться среди множества одинаковых лиц, ежедневно окружающих меня со всех сторон. Я не могла сосредоточиться на себе, все время отвлекаемая шумом толпы. Я отчаянно пыталась удержать всплывающие обрывки мыслей, которые когда-то были для меня очень важны. Но тут в мое сознание врывался чей-то настойчивый голос, и мысль печально уносилась вдаль и исчезала.
Время от времени я пыталась читать привезенные из дома книги, однако их содержание не доходило до меня сквозь стену будничных мыслей, воспоминаний о событиях предыдущей ночи и планов на следующую. В редкие спокойные вечера мы с ближайшими друзьями, заваливаясь по нескольку человек в одну кровать со стаканчиками рассыпающегося поп корна, один за другим смотрели фильмы. Однако просмотр обычно сопровождался нескончаемыми комментариями и шутками, из-за чего я не могла ни сосредоточиться на содержании, ни проникнуться настроением. Коротко говоря, мое ежедневное времяпрепровождение заключалось в посещении нескольких раздражающе скучных лекций, посиделками с друзьями, планами на вечер, выборе подходящего платья, танцами в клубах, обсуждении фильмов и будничных сплетнях. Иногда во время ночных разговоров с Лесли на меня находили былая задумчивость и мечтательность, которые, однако, улетучивались с расцветом нового дня.
А как же мои грезы о карьере актрисы? Что ж, время от времени в памяти действительно всплывали укоризненные напоминания о планах, которые я строила до переезда в Нью Йорк. Я страшно боялась этих мыслей, ведь они лишали меня покоя, назойливо шепча о том, что я предала свои мечты, которые лелеяла многие годы. Эти жужжащие в подсознании голоса мешали мне с чистой совестью наслаждаться своим веселым времяпрепровождением в Нью Йорке, что сильно выбивало меня из колеи. Я пыталась усыпить эти вкрадчивые голоса, убеждая себя то в том, что у меня еще много времени впереди, то в том, что мне нужно сначала решить проблемы с учебой в колледже. Тем более, теперь, когда я узнала настоящую жизнь и трезвым взглядом посмотрела на вещи, мне все больше казалось, что все это лишь детские фантазии и тщеславные мечты о славе, как и говорил Джордж. А вообще, думать о таких неприятных вещах мне совершенно не хотелось, особенно учитывая то, что мне жилось так легко, празднично и сумасбродно, словно я и так играла роль в веселом приключенческом фильме.