– Эй, Роджер, – окликнула Джастина мужчину, который энергично метался между прилавком и печью. – Мы пришли специально за твоими изумительными профитролями. И не приведи боже ты скажешь мне, что ты их все уже продал.
– Дорогая Джастина, у меня бы не хватило духу оставить тебя без твоего любимого десерта, зная, что ты услаждаешь мои глаза своим приходом каждое воскресенье, – жеманным тоном с явно фальшивым иностранным акцентом ответил мужчина, ни на секунду не останавливаясь. – Разумеется, я оставил немного для тебя.
– Вот и отлично. Тогда будь добр, побалуй ими нас с подругой. И американо с двумя ложечками сахара, пожалуйста.
– Кофе за счет заведения. В благодарность за то, что привела ко мне новую клиентку. Мадмуазель, – Роджер на секунду остановился и театральным жестом приподнял свой поварской колпак с таким видом, словно это был элегантный котелок. Я едва сдержала смех.
Хозяин заведения оказался рослым подтянутым мужчиной не больше сорока с небольшим, с темными глазами, вьющимися черными волосами и неуемной энергией. В его тонких чертах действительно проглядывало что-то аристократическое.
Посетителей в кондитерской больше не было, так что буквально через несколько минут Роджер уже ставил перед нами блюдо с кругленькими пирожными с заварным кремом, которые источали такой соблазнительный аромат, что мой рот тут же наполнился слюной. Мы с Джастиной не стали церемонничать и тут же ухватили по маленькому пирожному, быстро отправив его в рот. Крем оказался таким воздушным и нежным, что я даже прикрыла глаза, наслаждаясь потрясающим сливочным вкусом. Мне даже не хотелось разговаривать, чтоб подольше удержать во рту это райское наслаждение.
– Ах, Роджер, клянусь, встреться мы с тобой семь лет назад, я бы пересмотрела свое решение выйти замуж за Брайса, – восхищенно сказала она, потянувшись за другим.
Роджер перекинул полотенце через плечо, придвинул стул к нашему столику и грузно плюхнулся на него с таким видом, словно готов был сию же минуту вскочить с него.
– Надеюсь, вы не прочь, если я ненадолго присоединюсь к вам, – сказал он. – А на счет замужества, Джастина, то, ради Бога, не упоминай об этом при своем муже. Знаешь, я не слишком люблю шутки, которые могут не совсем понять люди, значительно превосходящие меня комплекцией и физической силой.
– Не волнуйся, Роджер. Я бы никогда в жизни не поставила под угрозу руки, которые доставляют мне такое удовольствие.
– Прикладываю все усилия, – удовлетворенно рассмеялся Роджер.
– Я и не думала, что здесь работают такие мастера, – решила вступить в разговор я, с трудом отрываясь от поедания профитролей. – Знаете, ведь наверняка вас с радостью приняли бы во многих кондитерских больших городов.
– Вот то-то и оно, что приняли бы, – угрюмо сказал Роджер. – А я не хочу ни на кого работать, кроме как на самого себя. Не смогут эти руки работать по чужой указке. А делать что-то хорошо, моя дорогая мадмуазель, можно только тогда, когда на душе у тебя легко и спокойно, когда ты не скован более ничем, кроме как занятием любимым делом. А на то, чтоб открыть свое заведение в большом городе, я пока еще, увы, не заработал.
– И я не могу этому не радоваться, уж прости меня, Роджер, – сказала Джастина. – В тот день, когда ты уедешь отсюда, для нас закончится целая эпоха.
– Не волнуйся, мне пока что и здесь хорошо, – успокоил он ее. – Тихо, спокойно, никакой конкуренции. А вот вы что забыли в нашей глубинке, мадмуазель? – повернулся он ко мне (причем поворачивался он всем корпусом, прямо вместе со стулом). – Не скучно вам здесь?
– Бывает временами, – нехотя признала я. Мне вдруг ужасно захотелось выговориться, выплеснуть со словами хотя бы часть боли, хоть немного разделить свой груз еще с кем-то. – Дело в том, что я провела последние несколько лет в Нью Йорке, поэтому уже привыкла к жизни в мегаполисе, где энергия бьет ключом. Однако… Не все сложилось так, как планировалась. Мне нужно было немного покоя и тишины, нужно было побыть наедине с собой… какое-то время. А мои дядя и тетя как раз перебирались отсюда в другой город. Так что лучшего места трудно было и найти.
Роджер участливо посмотрел на меня.
– Не всегда все складывается так, как хочется, детка, – сказал он, и отдаленные грустные нотки вдруг пробились в его голосе. Даже фальшивый акцент, и тот пропал. – Но в этом то и прелесть жизни. Какой был бы интерес, если бы все шло по четко спланированному сценарию, и мы заранее знали, где мы будем через пять, десять, пятнадцать лет? Скучно, пресно, однообразно.