Мы поднялись на небольшой мостик с узорчатыми перилами и остановились, глядя в темную воду, усеянную одинокими опавшими листьями. Более подходящего момента для разговора трудно было и представить. Я собралась с духом.
– Мне всегда было интересно, что ты чувствуешь? – словно невзначай спросила я, глядя в воду с таким интересом, словно там сейчас предсказывали мое будущее. – Что ты чувствуешь, когда фотографируешь меня? Ведь ты делаешь со мной удивительные вещи, Брайан. Ты заставляешь меня погружаться в состояние, то полностью отражающее настоящую меня, то совершенно мне чуждое. Но мне интересно, что происходит по другую сторону объектива? Что испытывает сам фотограф, творя это волшебство с помощью крохотной коробочки в своих пальцах?
– Что испытываю я? Ты действительно хочешь знать?
Я утвердительно кивнула, все так же не глядя на него. У него был такой тон, словно он собирался сказать что-то очень неприятное, и я внутренне напряглась.
– Что ж… Ты будешь удивлена, но в тот момент, когда я фотографирую тебя, я не испытываю… ничего. Потому что меня словно нет. Я перестаю существовать. В эти моменты, Летиция, существуешь ты и только ты. Ты сияешь так, что не оставляешь места больше ни для кого. А я – лишь инструмент, орудие, старающееся тебя увековечить. А когда же я смотрю на изображения, которые создал, тогда мне кажется, что не существует уже тебя. Есть лишь тот удивительный образ, та картинка, что находиться в моих руках. Мое творение. Иногда я настолько проникаюсь им, что, когда вижу тебя во плоти, то поневоле вздрагиваю, словно увидел привидение. Меня охватывает ощущение, что ты восстала из моих фантазий, перенеслась в реальный мир из моего воображения. И тогда я сам себя кажусь сумасшедшим.
– Значит, тебе кажется, что настоящей меня словно и не существует? – резко и обиженно спросила я. Такого я, черт побери, совсем не ожидала!
Брайан немного помолчал, обдумывая ответ.
– Как бы тебе объяснить… – мягко сказал он. – Ты стала для меня воплощением всех смутных образов, зреющих в моем воображении, когда я представляю себе ту или другую картину. И тогда мне кажется, что в мире существуют две Летиции. С одной из них я стою сейчас на мосту в осеннем парке. Она словно послана мне свыше, вдохновляя меня на то, чего я бы никогда не смог добиться до встречи с ней. Другая же создана той, первой, и… и мной. Она живет, чувствует, привлекает, удивляется, смеется, любит и ненавидит… на моих фотографиях. И я боюсь, что, если я слишком сближусь с настоящей Летицией, то другая просто развеется и перестанет существовать. Ей просто не останется места. Как это странно, правда?
Я ничего не ответила. Я поняла, что он, как и всегда, догадался, что именно я хотела узнать. И я получила свой ответ. Он считает, что, если слишком сблизиться со мной, то я потеряю для него всякую возвышенность, всякую сакральность. Я перестану быть для него интригой, загадкой, камнем с множеством граней, которые ему хочется узнавать. Он овладеет мной, а Летиция, которая вдохновляет его, должна быть свободной. Я могла продолжать быть его моделью, но лишь до тех пор, пока была недосягаема для него. А он был в большей степени творцом, а лишь затем мужчиной. Он мог побороть свои желания, но не расстаться с источником своего вдохновения.
Черт возьми, лучше бы я ревновала его к другим женщинам! В конце концов, это то, с чем можно справиться. В этой битве можно было победить. Но ревновать Брайана к собственному призрачному двойнику, который восстал из его фотографий и стал существовать независимо от меня, и, более того, стал моим противником… Это было уж слишком. Я готова была рвать и метать, однако воевать против самой себя не могла.
Глава 15
Эта фотосессия произошла полностью по моей инициативе.
Мы с Брайаном находились в его студии. В студии, которая размещалась в его небольшой квартирке на шестом этаже, расположенной в не самом респектабельном районе Нижнего Ист-Сайда. Он работал там до того времени, пока еще не скопил достаточно средств на аренду отдельного помещения. Для этой цели была выделена самая большая комната в квартире, хотя большой она была разве что в сравнении. Сейчас Брайан практически не работал там, поэтому помещение превратилось в что-то среднее между его рабочим кабинетом и складом экипировки. И вот, я оказалась в его святая святых.
Оказавшись в его квартире, мы сразу же проследовали в студию. Рассказала ли мне эта комната что-то новое о своем владельце? Не слишком много. Однако мне бросилось в глаза, что здесь, в отличии от содержащейся в образцовом порядке «Студии Брайана Тернера» (судя по всему, не без помощи Марты), господствовал так называемый творческий хаос. Все его старые камеры, штативы и остальные оборудования были свалены в углу комнаты. Большая часть его рабочего стола была занята знававшем лучшие времена цветным принтером. Вся остальная его площадь была занята разбросанными в беспорядке фотографиями и листками бумаги. К стене было приставлено множество скрученных в трубочку и перевязанных резинкой плакатов различных расцветок, которые служили фоном.