Для меня в ту пору существовал только один мир – мир, который мы создали вместе с Брайаном. Да, он был сложный, запутанный, противоречивый и туманный, а где-то даже неправильный и неестественный… Но это могло смутить меня только в том случае, если бы я давала себе труд над этим задуматься. А мне… впервые в жизни мне не хотелось ни размышлять, ни анализировать, ни терзать себя вопросами и сомнениями. Ничего этого не существовало. Только он. Только я. Две жизни, по странному стечению обстоятельств сплетенные воедино.
Все, что раньше так волновало меня, исчезло без следа. Неосуществленные мечты, неудовлетворенность жизнью, необходимость искать новую работу, мое шаткое и неустойчивое положение… Все это словно меня не касалось. В моем новом мире нет и не могло быть, попросту не находилось места таким совершенно посторонним вещам, которые когда-то по неясной причине так сильно занимали старую Летицию. Все это осталось где-то за гранью моего сознания, не приближаясь ко мне достаточно близко для того, чтоб как-либо меня взволновать. Все коварные мысли, которые воспринимались мною как злобные тени, желающие омрачить мою жизнь, быстро блекли и развеивались от источника света, который ярко пылал в моей душе. И лишь иногда мимолетная темная тучка сомнения могла набежать на меня, однако она была слишком слаба, одинока и призрачна, чтоб причинить вред.
Я поссорилась с родителями. Я не могла, да и не хотела скрывать от них всего, что происходит со мной. Ведь владеющее мною безоблачное чувство было столь сильным и всеобъемлющим, что я не могла сдерживать его в себе. Да и у меня не было ни малейшего сомнения, что они порадуются за меня. Иначе просто не могло быть. Разве они могли в чем-то меня упрекнуть? Разве, когда я была так счастлива, кто-то еще мог испытывать гнев, обиду, разочарование? Мое чувство было настолько безграничным, что оно переливалось через меня, распространялось по миру, заполняло его собой, охватывало каждую, даже самую маленькую его частичку, заставляло сиять радужными переливами самые невзрачные серые камни. Мне казалось, что вся вселенная должна разделить со мной это удивительное чувство. Вот, как счастлива я тогда была!..
Но все произошло совсем не так, как планировалась. Когда мама услышала, что я бросила работу, благодаря которой, по ее мнению, должна была основательно закрепиться в Нью Йорке, то, конечно, пришла в недоумение. Но она пока еще оставалась спокойна, предположив, что я собралась переходить на новое место, более для меня подходящие. Когда же она услышала, что у меня пока что вообще нет других вариантов, то ее охватил настоящий ужас. Никогда еще я не слышала, чтоб она настолько теряла контроль над собой.
– Боже мой, Летиция, за что же ты будешь жить? – срывающимся голосом кричала она. – Да ты что, с ума сошла?! Уйти с работы, не найдя никакой другой… Даже не имея подстраховки, не имея вообще никаких вариантов… Детка, Нью Йорк ведь не то место, где можно не работать и жить припеваючи… А за что же ты будешь оплачивать квартиру?! Ты что же, хочешь вернуться обратно домой?! Господи, да о чем ты только думаешь…
– Нет, мам, – очень спокойно и терпеливо сказала я. – Я не собираюсь возвращаться домой. И я не могу понять, что тебе так удивляет в моем решении. Мне кажется, что я уже несколько раз недвусмысленно говорила о том, что ненавижу это место и мне глубоко отвратителен каждый день, проведенный там. Или тебе легче было пропускать это мимо ушей? Или же тебе важнее всего то, чтоб я жила в Нью Йорке и работала на так называемой престижной работе, чтоб ты могла похвастаться мной перед знакомыми, как хвастаешься Джорджем?
Я сама поняла, что меня занесло, но слова эти вылетели помимо моей воли – я совсем не ожидала такой ее реакции.
– Ты несправедлива, Летти, – неожиданно тихо сказала мама. – Я никогда не оказывала на тебя давления. И уж тем более не принуждала тебя ни к чему, только чтоб «похвастаться перед знакомыми», как ты изволила назвать гордость за дочь. Я лишь забочусь о твоем будущем.
Она судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
– Послушай, милая… Ты постоянном мечтала о чем-то, чего у тебя не было, стремилась к недосягаемому, была недовольна и не удовлетворена всем, что получала. Когда-то это было простительно – ты была совсем ребенком. Но что движет тобой сейчас? На что ты рассчитываешь, на что надеешься? Я просто не могу тебя понять. Летти, этот путь в никуда становиться опасным. Мы с папой ведь не всегда будем рядом, чтоб поддержать тебя, когда ты соскользнешь с него.
– Меня не нужно поддерживать, мама. Я больше не соскользну. Наконец-то я стою на ногах ровно, как никогда, – твердо ответила я. Сейчас я все ей расскажу, и она, конечно же, сразу поймет меня, поймет, как мелочны все эти вещи, о которых она так печется, по сравнению с тем, что я обрела.