У меня отвисла челюсть, а Алла продолжала шипеть рассерженной змеей:
— Ты отбивала всех, кто мной интересовался! Тащилась, уводя парней, которые на меня западали! Я что, должна была тебе руки за это целовать?!
Аллочка отпустила грязное ругательство, и я всем телом ощутила ее ненависть. Неконтролируемую, проникающую во все поры и убивающую живое в человеке. Алки больше не было. Ее уничтожила злоба. Вместо нее появилось чудовище. Хитрое, великолепно приспосабливающееся к ситуации и не обремененное человеческими чувствами и эмоциями. С этим монстром говорить бесполезно. Его не убедишь, что у меня и в мыслях не было кого-то отбивать, что все это — плод больной фантазии, а я никогда не испытывала ни малейшей радости от Алкиной неустроенности. Ну кого я у нее отбила?! Своих собственных мужей?!
— Все, кому я нравилась, — визжала Аллочка, — после знакомства с тобой теряли всякий ко мне интерес! Скажешь, тебе они были не нужны?! А мне что с того?! Ты забавлялась, а я страдала! Даже Игорь…
— Что за Игорь? — затрясла я головой. — Ты про кардиолога?
— Про кардиолога, — подтвердила собеседница. Теперь она была бледна, только два лихорадочных пятна украшали щеки вместо обычного румянца. — Ты увела его, стерва, хотя прекрасно видела, как он мне нужен!
Придавленная непосильным грузом этой чепухи, я только и могла что поражаться собственной слепоте. Из Алки актриса — ну никакая. Невозможно контролировать себя постоянно, а мы почти все время проводили вместе. Она наверняка иногда выдавала себя взглядами, жестами, поведением. Неужели мне было так одиноко, что я предпочла не замечать очевидного?
Неизвестно, каких еще собак, кроме кардиолога, Алла собиралась на меня повесить, но нашего полку прибыло. Аллочкин любовник с перевязанной головой при поддержке своих сатрапов ввалился в подсобку. Не обращая внимания на просветленный взор подруги — теперь уже его, а не моей, — он сделал знак подручным, и Аллочку скрутили.
— Ты что?! Зачем?!
Связанная Алка полетела на пол, а сантехник повернулся ко мне и доверительно шепнул:
— Это мой тебе подарок, Танечка, жалко, что посмертный. Ну да ладно, хоть помирать будешь легче, зная, что эта тварь не станет жировать на твои же деньги!
А потом меня снова чем-то огрели, и я привычно погрузилась в беспамятство. Вырубалась я под мелодию незабвенного «козлика». Если случайно выживу, на это животное не смогу глядеть без содрогания!
Глава 26
Мне было даже хуже, чем во все предыдущие разы, вместе взятые. Мало того что я была не в силах шевельнуться, я еще и ничего не чувствовала. Совершенно не ощущала конечностей и начала уже было цепенеть от ужасной догадки, что я их просто-напросто лишилась, когда осенило, что не болит и голова. Я сразу же взбодрилась: уж ее-то мне отрезать не могли. Я осторожненько разлепила веки.
Меня окружали больничные стены. Голые и неуютные, они были окрашены в омерзительный светло-серый цвет. Кроме стен, ничего особо примечательного я не обнаружила. По крайней мере, там, куда могла дотянуться взглядом: умывальник; тумбочка с пластиковым покрытием, дверь того же противного оттенка; вторая кровать, пустая. Палата была маленькая, видимо рассчитанная на двоих. Ни ее несомненная чистота, ни отсутствие товарищей по несчастью в количестве, как водится, десяти-двенадцати человек меня не порадовали. Больница — это последнее место, где бы я хотела очутиться.
Почему все-таки я не могу пошевелиться? Меня привязали? Я скосила глаза, но цепей не заметила. У изголовья послышалось тихое покашливание, и я вздрогнула. Мужчина в белом халате передвинул стул и оказался со мной лицом к лицу.
— Таня, тебе лучше?
Опять двадцать пять. Снова знакомый. Как там в поговорке, «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»? Даже если учесть, что кардиолога я к друзьям не причисляла, было о чем задуматься. Наличие таких знакомых тоже не украшало. Я вздохнула.
— До чего же вы все мне надоели! Видеть не могу! Ну что от меня еще понадобилось? И для чего меня запихнули в этот вертеп? Разобрать на органы?
Кардиолог побледнел. Хотя он и так выглядел не лучшим образом. Расхворался в предчувствии конца, что ли? Или совесть замучила?
— Таня, ты все неправильно поняла! Тебе больше ничего не угрожает. И ты совсем не там! Это ведомственная больница.
— Да ладно, — отмахнулась я. — Надоели эти игры. Мне вообще все надоело. Понятно? Делай то, за чем пришел, и убирайся. — Я обессилен-но откинулась на подушку и закрыла глаза.