Под халатом у парня оказался еще один, снятый предназначался для меня.
— Вот, надевай. Будешь, как и мы, практиканткой. Иначе тебя на цокольный охрана не пропустит.
— А что там такого секретного? — поинтересовалась я, натягивая камуфляж. — Психотропные препараты? Или подпольная лаборатория по пересадке органов?
Судя по непрезентабельному фасаду больницы и ее еще более обшарпанному интерьеру — про отсутствие лекарств я даже и не говорю, — учреждение явно не походило на хранилище хоть чего-нибудь ценного, что имело смысл охранять. Разве что врачей от разъяренных родственников или благодарных пациентов.
Такими вопросами ребята не задавались. И впредь, по-моему, тоже не собирались забивать себе голову разными глупостями. Другое дело, предстоящий сабантуйчик с горячительными напитками. Вот на эту тему они бы просветили меня с удовольствием.
В лифте я все-таки выяснила, что находится на цокольном этаже. Склады, архив, технические службы, гардероб, пищеблок и баклаборатория. Меня собирались запереть в каморке, предназначенной для инвентаря уборщицы.
— Наташка с нашего курса за полставки полы драит. У нее ключи и взяли. Посидишь до после отбоя, а там мы за тобой потом придем.
Мне, честно говоря, перспектива не понравилась. А ну как ребятки все-таки упьются и забудут? Мне что, до утра сидеть? А что скажет эта самая Наташка? Я как-то совсем не уверена, что после ночи, проведенной на фоне отсутствия элементарных удобств, я сумею произвести благоприятное впечатление на девушку и внятно объяснить свое присутствие в подсобке.
— Не боись, — успокоил меня словоохотливый Паша. — Тебе и посидеть-то часок, не больше. Ну хочешь, я тебе Серегу оставлю?
Напарник, которого уже здорово развезло, икнул и сделал попытку растянуть губы в улыбке. Я вздрогнула и от Сереги отказалась.
Охранник, облеченный доверием отстаивать пищеблок от оголодавших старушек, к своим обязанностям относился прохладно. Он трепался по мобильнику, и маловероятно, что с начальством и на производственные темы, поскольку абонента называл «лапулей».
— Ребят, а мне обязательно сидеть в обнимку со шваброй? Тут же никому до меня дела нет! — взмолилась я, как только мы свернули за угол. — А давайте сразу рванем в хирургию?
— Да ты что! Тебя там и застукают! И нам из-за тебя достанется! Что, тебе трудно немножко подождать?
Я смирилась. Хотя уже не раз и не два мысленно упрекнула себя за авантюризм и легкомыслие. Может, Аллочка не так уж и не права? И чрезмерная активность не всегда оправданна? Но с другой стороны, раз уж я взялась, надо доводить дело до конца. А если я сейчас сбегу, то не буду ли потом укорять себя за бесхарактерность? Особенно по ночам, когда подружка в очередной раз меня разбудит, чтобы рассказать, какой ужасный ей приснился сон и какими чудовищными предчувствиями теснится ее грудь!
Чулан оказался в самом конце коридора. И выглядел даже красочнее, чем я представляла. А уж как благоухал! Ну, Наташке-то, предположим, это вряд ли сильно мешало. Подумаешь, заглянула на минутку, взяла ведро и пошла. А мне тут сидеть?! Час, а то и больше?!
Поведать практикантам о решительном отказе подвергать собственную психику и органы чувств непосильному испытанию я не успела. Дверь за мной закрылась, и щелчок замка оповестил, что протесты мне придется оставить при себе. Прошипев несколько ругательных слов в адрес спивающихся студентов-медиков, не имеющих ни малейшего представления о том, как следует обращаться с дамами, и вдобавок отличающихся эгоизмом, чревоугодием и садистскими наклонностями, я присела на перевернутое ведро и задумалась.
Вы не поверите, но я умудрилась заснуть. Хотя не исключено, что это было нечто вроде обморока от духоты. Глянув на часы, я чуть опять не погрузилась в беспамятство. Полвторого!
Что я наговорила в адрес двух негодяев, не идет ни в какое сравнение с оценкой собственных поступков и интеллекта. Я всегда старалась быть самокритичной, но на сей раз, боюсь, несколько перегнула палку.
Прослушав мой монолог, даже швабра могла бы почувствовать себя крайне неуютно в обществе особы с прогрессирующей формой дебильности и суицидальными наклонностями. Отягощенной к тому же непомерно раздутым самомнением и полностью утраченным инстинктом самосохранения.
Не скажу, что, выговорившись, я почувствовала облегчение, но потребность действовать ощутила незамедлительно. Начать колотить в дверь? Возможно, именно так мне и надо поступить. Ведь психиатрического отделения у них тут вроде нет? Предположим. А что помешает сдать меня в другую больницу — как раз соответствующего профиля?