— Как вы его!
Иртеньев никак не среагировал на восхищение женщины и тупо уставился в противоположную стенку. До него только сейчас во всей полноте дошло понимание того, что, предоставленные сами себе, они здесь просто-напросто брошены, и как быть дальше, Вика представить не мог.
Поля какое-то время недоуменно смотрела на Иртеньева, а потом приподнялась на своем топчане и удивленно спросила:
— Викентий Георгиевич… Вы чего?
— Чего? — глухо переспросил Иртеньев и горестно заключил: — Да вот, думаю, что мы с тобой есть будем? Похоже, новые власти нам никакого содержания не определят…
— Ну так и что с того? — Поля сбросила одеяло и села. — Сами как-нибудь прокормимся.
— И как же это? — Иртеньев покачал головой. — Денег нет, продуктов нет, работы никакой тоже нет…
— Да что вы! — Поля махнула рукой и тут же принялась поправлять большую, не по росту полотняную рубаху, так и норовившую соскользнуть с плеч. — Я ж у себя дома в сельской больничке работала, на фельд шера училась, у меня и аптечка, и лечебник с собой…
— Вот как? — Иртеньев криво усмехнулся. — Выходит, ты и меня прокормить собираешься?
— А как же иначе? — широко распахнутыми глазами Поля посмотрела на Иртеньева.
— А за что же мне такая честь? Ну, был бы я молодой, тогда понятно, а так…
— Что так? — голос женщины неуловимо изменился, и в нем зазвучали совсем другие нотки. — Вы что ж думаете, как я из простых, так и не понимаю ничего, а я еще как понимаю!
— И что ж ты такое понимаешь?
— А то, что пока нас везли, все ко мне лезли, а никто не заступился, только вы…
— Вот, значит, как… — протянул Вика и с интересом посмотрел на Полин, задорно вздернутый, нос…
На обустройство убогого жилища ушло пару дней. Непоколебимая вера молодой женщины в то, что все образуется, непонятным образом передалась Иртень еву, и он, к собственному удивлению, работал старательно.
Первым делом землянку, конечно, надо было очис тить от накопившегося тут всякого хлама, сваленного по всем углам. Особенно много его было возле глинобитной печи, где он высился целой грудой и откуда шел застоявшийся запах плесени. К тому же давно нетопленное, полувкопанное в землю строение порядком отсырело, и пока была возможность, следовало его как следует просушить. Поэтому, прежде чем взяться за вынос мусора, Иртеньев подковырнул оконные рамы, не вделанные, а набитые на доски сверху, и, сняв их вместе с натянутым на решетку пузырем, вдобавок распахнул настежь дверь, дав доступ свежему воздуху.
Барахла, сваленного у печки, было много, и когда Иртеньев, собравшись с духом, принялся его разбирать, оказалось, что не все оно бросовое. Так, к вящей радости Поли, в самом углу, под грудой заплесневелого тряпья нашлись аккуратно вставленные одно в другое деревянный ушат, бадейка и совершенно целое жестяное ведро со спрятанным в середине чугунком, который женщина тут же отставила в сторону.
Из других вещей, кое-как годных к использованию, обнаружился почти целый чехол для матраса и самая главная находка — вполне приличный топор. Правда, обух его был с трещиной, зато острие не имело щербин и, похоже, хорошо сохранилось. Во всяком случае, когда Иртеньев, наскоро поточив его о подвернувшийся камень, попробовал разрубить им ветку, от удара на дереве получился не излом, а вполне приличный срез.
С мусором пришлось провозиться долго, зато проблема с водой для генеральной уборки решилась быстро. Оказалось, что недалеко от землянки, шагах примерно в сорока, протекал чистенький ручеек с явно специально устроенной бочажиной, к которой еще проглядывалась тропинка.
Натаскав полный ушат воды, Иртеньев заколебался, не зная, что предпринять дальше. Местами облупившаяся печь не внушала доверия, а для проверки ее не было дров. Выручил все тот же ручей, где на берегу Вика заприметил глинистый выход. Набрав так кстати подвернувшегося материала, Иртеньев, как умел, подлатал обмазку и, прихватив топор, отправился за сушняком.
На заготовку топлива у него ушло минимум часа два. Хотя лес начинался сразу за ручьем, валежника там было маловато, а валить сухостой, имея только ненадежный топор, Иртеньев не решался. Но, по прошествии времени, сухие ветки были все-таки найдены, стащены к землянке и порублены.
Когда же Иртеньев принялся заносить дрова внутрь, стараниями Поли в самой землянке пахло уже не сыростью, а водой, дощатые нары были чисто вымыты, в то время как сама хозяйка старательно скребла кухонным ножом мокрую столешницу. Так что Иртеньеву осталось только вплотную заняться печкой.