— Били?
— Нет, — усмехнулся Андрей. — Хотели припаять «вышку», то есть в расход, да пришлось им самим манатки сворачивать. Уголовники из тюряги, то есть, из тюрьмы, деру дали. И я с ними. Вот и все, господин поручик.
— Зачем же пришли? — нахмурился Фиолетов.
— Хочу повиниться перед вами, — сказал Андрей. — Вы ж совсем иная власть. Что я тут буду делать? Без документов, без жилья… Воровать снова? Так к вам только попадись, шлепнете и судить не станете.
— Это точно, — повеселел поручик. — Ну, а дело твое где?
— В тюрьме, наверно, — пожал плечами Андрей.
— Значит, у нас, здесь. Проверим, — Фиолетов искоса посмотрел на поникшего Андрея и прищурился. — А за что тебя реабилитировать? Ты что, эшелон с красными подорвал?
Андрей кивнул на объявление и осторожно подвинул его к офицеру.
— Вчера я на улице одного из чекистов видел… Из тех, которые меня допрашивали. Конечно, сейчас он по-иному одет. Замаскирован, но я его личность опознал.
— Дальше? — заинтересовался Фиолетов.
— Проследил я его. Живет на пустыре, в разрушенном доме…
— Адрес!
— Господин поручик, только уговор… Я сам добровольно пришел.
— Говорите адрес, — поморщился поручик. — Торговаться будем потом.
— Екатерининская, два.
Офицер задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Чекист, говорите?
— Чекист.
— Сколько же их, чекистов? Тысяча? Две? Все ловят только чекистов… Пойдемте!
Они вышли из кабинета и зашагали по коридору. Фиолетов заглянул в одну дверь.
— Здравия желаю, мадам, — весело прокричал он. — Найдите уголовное дело «Блондина»… Попытка ограбления ювелира. И быстро к господину полковнику. Целую в щечки!
— Веселый вы человек, — осмелев, сказал Андрей.
— А ты, милейший, не промах, — ухмыльнулся поручик и бросил на него быстрый взгляд.
— Ишь ты, — пробормотал Андрей и пошел впереди него, затравленно озираясь по сторонам.
Перед высокой дверью Фиолетов остановил Андрея:
— Подожди меня здесь.
Полковник молча посмотрел на поручика. Тот стоял, по-домашнему просто облокотившись о край стола. Под глазами у Фиолетова синели тени, тонкие морщины тянулись от крыльев носа. Смуглая кожа казалась пепельной.
«…Не так много работает, — недовольно подумал полковник, — больше пьет. Гвардейским офицерам не место в контрразведке. Избалованы и ленивы. И чересчур много претензий. Как и различных желаний… Он неудачник или элементарный прохвост. Его друзья — все блестящие офицеры…»
— Вас видели в некиих кабаках, — с чуть слышимой брезгливостью в голосе проговорил полковник. — Ваш вид не внушал уважения. Жалованье поручика не обильно…
— Простите, — вставил Фиолетов и улыбнулся, показывая сияющие белым кафелем зубы. — Именно отсутствие хороших доходов и является причиной столь частого посещения кабаков.
— Загадочно говорите.
— Альфред Георгиевич, — Фиолетов засмеялся, как напроказивший мальчишка, смущенно потупил голову. — Мне нечего тратить. Весь в долгах. А это развращает. Как и мужская дружба.
— Вот этого уж не понимаю, — передернул плечами полковник.
— Платит самый преданный и отзывчивый, — хохотнул Фиолетов и развел руками. — А Русь такими богата.
— В неслужебное время вы вольны располагать собой как вам на душу ляжет, — перебил полковник, — но я пренебрегаю теми, кто теряет облик человеческий.
— Я знаю об этом, Альфред Георгиевич, — тихо сказал Фиолетов. — Мы русские офицеры.
— Вот и прекрасно, — хмыкнул полковник. — Хотя одна треть крови у вас иноземного происхождения.
— Италия — страна певцов и рыцарей, — с оживлением ответил Фиолетов и, приоткрыв дверь, поманил согнутым пальцем Андрея.
— Почему сразу ко мне? — поморщился полковник. — Имейте жалость, поручик, пощадите. Кто он?
— Альфред Георгиевич, я подумал, что можно использовать по делу Лещинского, — многозначительно сказал Фиолетов. — Это вор… Уголовник. Пришел с повинной. Хочет, чтобы мы забыли его прошлые прегрешения. Сидел у большевиков. Спасся, когда ушла охрана.
— Мы не благотворительная организация, — сухо ответил полковник.
— Совершенно точно изволили сказать, — подхватил Фиолетов. — Он и сам так думает. В залог своей будущей деятельности принес адрес коммуниста. И, конечно, как всегда, чекиста!
Полковник медленно поднял глаза на Андрея. До этого он его словно не замечал. Сейчас, откидываясь на спинку кресла и по-монашески складывая кисти рук на животе, полковник безразличным взглядом скользнул по стоящему перед ним человеку, и в стариковских выцветших глазах не мелькнуло ничего — они оставались холодными, с замутненными блеклыми зрачками. Розовые от бессонницы веки несколько раз сомкнулись, как бы сделав ряд мгновенных фотоснимков, и костлявое лицо снова опустилось к зеленому сукну стола. Полковник зашелестел какими-то бумагами.