Выбрать главу

— Что мне необходимо, если я захочу продать армии… Ну, допустим, пять вагонов лаптей?

— В первую очередь, — сразу ответил Курилев, — официальное должностное лицо, которое сможет вас рекомендовать военному интендантству. Так сказать, уважаемый поручитель.

— Что от меня имеет данное лицо?

— Комиссионные.

— Большие?

— Жить можно.

— Если данным лицом будет офицер контрразведки?

— Бог мой… Об этом можно только мечтать.

— Что вы можете предложить интендантству как преуспевающий коммерсант?

Курилев на несколько минут ушел в молчаливые вычисления.

— Я торгую кофе… У меня есть связь с контрабандой… Турецкий кофе отличного качества…

— Тогда договорились, — сказал Андрей. — Будете сегодня вечером в ресторане на Павловской площади. Познакомлю лично с офицером контрразведки поручиком Фиолетовым. Чем черт не шутит, а?

Лев Спиридонович склонил голову в знак согласия. Андрей поднялся из-за столика.

— Мне пора. Итак — жду в ресторане, Лев Спиридонович.

— Всего, Андрюшка, — попрощался глазами Курилев. — Будь осторожным.

— Свободно? — сразу подскочил к Льву Спиридоновичу хлыщеватый молодой человек в соломенной канотье. Оглянувшись по сторонам, доверительно наклонился и зашептал: — Разрешите представиться? Коммерсант Пшибевский. Имею прекрасную партию хрома. Я знаю, с кем говорю. Моя кожа — ваши подошвы. Обуваем армию Деникина!

— Мерси, — холодно проговорил Лев Спиридонович. Молча отсчитал деньги за кофе и положил на край стола. Вежливо приподнял шляпу. — Бон жур!

— Жмот! — бросил ему вслед коммерсант Пшибевский и смел в ладонь оставленные деньги.

Андрей почти бегом взлетел на третий этаж. Не нажал на кнопку звонка, а застучал кулаками. Дверь распахнулась. Растерянная Наташа остановилась в проеме, испуганно глядя на тяжело дышащего худого человека с глубоко ввалившимися глазами.

— Ты… — сказала она и заплакала.

— Вот тебе на, — грубовато засмеялся Андрей, обнимая ее за плечи. — Разве так радуются?

В коридоре показался старик — отец Наташи. Он сердито закричал:

— Наталья! Ты ведешь себя недопустимо! Стыдись!

— Ах, оставьте, папа, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы. — Видите, он вернулся.

Старик презрительно оглядел Андрея — его измятую грязную рубашку, пиджак с оторванными пуговицами.

— Надеюсь, — сухо проговорил он, — вам удалось выпутаться из той подозрительной истории?

— Даже очень удачно, — вежливо ответил Андрей.

— У вас документы в порядке?

— В идеальном, — весело бросил Андрей.

Старик демонстративно повернулся спиной и ушел в свою комнату. Андрей покрутил головой и вздохнул:

— Не любит… Что я ему сделал?

— Отнял меня.

— Богу богово, кесарю кесарево.

— Ты забываешь, что он только отец.

— Хочешь, я ему скажу, что я твой муж?

— Ты с ума сошел?

— Не возражаю… С того момента, как увидел тебя!

— Ты страшно похудел…

— Сидел на диете…

— Тебя били?

— О чем ты?

— Я поцелую тебя.

— Я за этим и пришел.

— Теперь уйдешь?

— Мне надо еще кое-что сказать.

— Говори.

— Я люблю тебя.

— Тебя здесь давно ждут. Входи…

Он переступил через порог, открыл дверь в комнату Наташи. Ударило в глаза светом из распахнутого окна, белизной кровати с никелированными шарами. Пахнуло натертым воском полами, ромашкой и теплым деревом мебели.

Андрей опустился в кресло и вытянул ноги. Он вздохнул глубоко, с облегчением, прислонил затылок к мягкой спинке. Наташа двигалась бесшумно, чуть позванивая посудой. Андрей смежил веки и не почувствовал, как заснул, привалившись к ручке кресла, дыша ровно и тихо.

Вечером Андрей был в ресторане. Выпив, он в расстегнутом пиджаке и сдвинутом набок галстуке бродил между столиков, пытаясь найти знакомых. Его толкали, перед ним извинялись, он раскланивался, натыкаясь на официантов.

Фиолетов увидел Андрея и весело закричал от своего стола:

— Явился?! Жук древесный! Ну садись! Пей! — поручик пьяно шатался, упавшие на лоб волосы мотались по лбу, покрытому испариной. — Знакомься… Называй, как угодно, — Фифа, Лека, Лика…

— Лека, Лека! — с хохотом представилась пышная блондинка с фальшивыми драгоценностями на глубоко обнаженной.

— Я… Я гуляю, — Андрей резким движением руки чуть не опрокинул бутылку. — Жизнь продолжается, господин поручик… Мы еще покажем себя.