— Может быть, мы еще увидимся.
Они вышли из квартиры. На стук открываемой двери выглянул на лестничную клетку отец Наташи. Старик был в потертом халате, на голове его косо сидел вязаный колпак.
— Это мы, папа, — сказала девушка. — Я скоро вернусь.
— Слава тебе господи, — громко проговорил старик. — Уводи ты его от нас, ради бога! Виданое ли дело, на ночь глядя, весь в крови… Не жалеешь себя!
Он скрылся в дверях. Наташа покраснела, искоса бросила взгляд на молчащего Андрея.
— Извини его… Старый человек. Не все уже понимает.
Они миновали подворотню и пошли по улице. Возле пассажа Сименса мальчишки стучали щетками по ящикам:
У входа толкались барыги, солдаты в мокрых от жары гимнастерках, с тонкими паучьими ногами, до колен затянутыми зелеными английскими обмотками. Гундосили нищие. Господа в линялых сюртуках робко продавали старинные подсвечники, шубы, фамильные чайные сервизы.
— Ну вот, постоим, — сказал Андрей. — Дальше я сам.
— Куда? — робко спросила Наташа.
— Да тут не очень далеко, — неопределенно ответил Андрей и внимательно посмотрел на нее. — Я тебя попрошу в среду подойти в кафе «Фалькони»… Там за крайним к веранде столиком будет сидеть пожилой человек с палкой… Возьми кофе и присядь к нему. Скажи: «Кофе надо пить из фарфоровой чашечки…» Он тебе ответит: «Был бы кофе… Можно и из стакана…» Запомнишь?
Она молча кивнула головой.
— Сообщи ему… — Андрей подумал. — Так и скажи: «Я продолжаю. Вернулся туда же…» И больше ничего. А теперь — прощай.
Он тихонько тронул ее за плечо, улыбнулся и пошел, не оборачиваясь, зная, что она еще долго будет смотреть ему вслед. Торопливо завернул за угол и здесь замедлил шаг, вытер со лба жаркий пот, зашарил по карманам, отыскивая папиросы. Нашел смятую пачку и долго выуживал из нее папироску дрожащими от слабости пальцами. В конце улицы он уже видел темное мрачное здание гостиницы. Горбатая цинковая крыша ее бледно горела под солнцем, похожая на хмурый рыцарский шлем. Тишина, пустынность улиц и площади окружали этот пятиэтажный дом с узкими бойницами окон и чугунным навесом у входа.
Ему не хотелось идти туда. Нет, не то слово… Если существуют предчувствия, то они сейчас владели им. Он не знал еще, в чем дело, но тревога нарастала с каждым шагом. Еще никогда он не испытывал такого страстного желания свернуть, броситься отсюда в сторону, в спасительную узкость кривых переулков.
Здание надвигалось, каменная стена вырастала — громадная, плоская, многоглазо светясь холодным слюдяным блеском казарменно правильных рядов окон.
Андрей вошел в кабинет Фиолетова и увидел, как дрогнули брови поручика. Офицер захлопнул папку и молча поднялся из-за стола.
— Вот как? — только и сказал он — Следуй за мной!
Фиолетов провел его по коридору, не спрашивая разрешения у адъютанта, толкнул дверь к Пясецкому.
— Господин полковник, — проговорил он от порога. — Полюбуйтесь!
Пясецкий тоже не мог скрыть удивления. Он смотрел на Андрея и гладил кончиком мизинца дергающее веко. Гусиная шея серыми складками лежала на твердом крае стоячего кителя. Мешки под глазами порозовели.
— Садись, Блондин, — наконец произнес он. — Мы слушаем тебя.
— Смею доложить, — Андрей вскочил со стула. — На меня было произведено нападение… Перо сунули!
— Кем? — сухо спросил полковник. — И за что?
— Из-за угла, в подворотне. Лица не заметил. Видно, заподозрили что-то.
— Чем же тебя ранили?
— Ножом, господин полковник. Саданули прямо в плечо.
— Раздевайся, — приказал Пясецкий и кивнул Фиолетову. — Позовите врача.
Андрей, морщась от боли, стал снимать пиджак. Стянул через голову рубашку. Остался по пояс голый, с грудью, перетянутой бинтами с проступившим пятном крови.
Полковник что-то писал, не поднимая головы.
— Разматывай, — бросил он небрежно и полез в тумбочку стола за непочатой пачкой папирос.
Вошел военный доктор — толстый белобрысый человек в пенсне. Он оглядел Андрея с ног до головы и холодными мягкими пальцами ощупал предплечье.
— Болит?
— Да… Очень, господин доктор…
Врач вдруг ухватил конец бинта и с силой рванул его в сторону. Кровь брызнула жарким потоком. Андрей вскрикнул и прижал руки к груди. Все тело покрылось холодным потом. Врач умело приложил к ране бинт, крутнул его несколько раз через плечо. Скомканным краем небрежно вытер испарину со лба Андрея.
— Ножевая рана, — сказал он, повернувшись к полковнику. — Свежая… Довольно глубокая.
— Благодарю вас… Идите, — полковник отпустил врача кивком головы. Поднял глаза на Андрея. — Значит, кто ранил тебя?
— Не могу сказать точно, господин полковник. Темно было. В подворотню вошел и вдруг ножом…
— Где ты жил?
— Набережная улица, дом номер двадцать один. Там еще трое находилось.
— А именно?
— Джентльмен и Неудачник. Это те ворюги, с которыми я из тюряги смылся. А хозяйка подвала — Людмила. Так она торговка краденым. Укрыла нас на время. Шмотки дала. Не даром, конечно, под будущую работу. Она же и полюбовница Забулдыги.
— А это откуда известно? — спросил поручик.
— Как же Забулдыга мог найти нас без нее? — с удивлением сказал Андрей. — Видать, свиданки у них происходили, вот она и сболтнула: «Мол, есть трое ребятишек, готовых на все. Карташевича-ювелира хотят пощипать».
— Когда появился Забулдыга?
— А позавчера. Вдруг дверь открывается и, нате вам, собственной персоной. В картишки для знакомства сыграли. Он нам и говорит: «Карташевича не трогать. Не то, господа воры, время. За разбой — семь граммов свинца. Других подведете под монастырь. А тем более новенький среди вас, что за человек — неизвестно…» Повернулся ко мне и ласково так: «Ты бы зашел ко мне, сынок, живу на Чебоксарской, дом восемь. Жду тебя в пять часов. Три раза стукнешь. Есть для тебя важное дело».
— Какое? — перебил полковник.
— Не сказал, — вздохнул Андрей, — Может, убить захотел. Они же всех подозревают. А меня могли выследить.
— Почему сразу не пришел к нам?
— На пять часов с трудом из подвала выбрался. И сразу ходу к вам. Бегом да на извозчике. Полтинник не заплатил, как самый распроклятый жмот, вот господин поручик тому свидетель. Да я так спешил…
— Стоп, — приподнял руку полковник. — Поручик, покажите.
Фиолетов веером разложил перед Андреем блестящие фотографии. На каждой из них было обезображенное огнем тело Забулдыги с веревкой на шее.
— Господи, боже мой! — испуганно воскликнул Андрей, отшатываясь от стола. — Так это же он!!
— Видишь, что с ним произошло? — спросил полковник. Потрясенный Андрей только кивнул головой и провел пальцем вокруг шеи.
— Да, повесился, — согласился полковник, — но перед этим его убили. Оглушили чем-то тяжелым и подвесили к стропилам чердака. А затем опрокинули керосиновую лампу.
— Не может быть, — прошептал Андрей. Эта новость ошеломила его. Он даже растерялся. На какой-то момент потерял над собой контроль — отшвырнул фотографии и медленно поднялся со стула. Но тут увидел непривычное злое лицо Фиолетова и пристальный взгляд полковника, подавшегося грудью к столу.
— Как же так? — слабым голосом выговорил Андрей. — Накануне был жив-здоров…
— А ты его взял и убил, — спокойно сказал полковник и сильно прижал большой палец к столу. — Р-раз… и нету!
— Зачем же мне это?! — ужаснулся Андрей.
— Сам не понимаю, — пожал плечами полковник. Фиолетов бесшумными шагами подошел к Андрею сзади и положил руки на его плечи.
— Допустим так, — сказал поручик, все сильнее стискивая плечо, — ты убил Забулдыгу, а за это воры хотели убить тебя.
— Зачем мне этот Забулдыга? — в отчаянии закричал Андрей, содрогаясь под руками Фиолетова. — Побойтесь бога, господин полковник.
— Что-то не поделили, — насмешливо улыбнулся Пясецкий.
— Но Забулдыгу видели и другие, — воскликнул Андрей, — почему все на меня?! Я что, хуже всех?!