— Помнишь девушку… Наташу, которую мы встретили в посёлке?
Конечно же, я помнил её. Помнил двух её пацанов и обречённость во взгляде. Помнил я и данное самому себе обещание прислать ей продукцию новой линии, как только она будет запущена в производство. Помнил и отказываться от него не собирался.
— Да, — ответил я.
Сонька снова затянула песенку, потом вздохнула и, крепче обхватила меня за шею.
— Она тогда говорила про картину… Парящая птица, которую я нарисовала, ещё когда училась в школе, — продолжила Дарина. — Я чувствую себя этой птицей, Демьян. Прямо сейчас. Белой птицей — свободной, летящей высоко-высоко. — Сделала ещё один вдох. — И небо мне не нужно. Моё небо — вы. Ты, Сонька и… — тронула ладонью живот. — Вот моё небо.
— Сразу видно, что ты художница, — чуть заметно улыбнулся я и, изловчившись, обнял её. — Обещаю, что сделаю всё для того, чтобы ты летала, — сказал тихо и серьёзно.
— Сделай, Демьян, — так же серьёзно откликнулась она. — Ты пообещал.
— Пообещал, — согласился я, и мы снова пошли вперёд.
Неожиданно Соня у меня на руках заёрзала.
— Папа! — воскликнула она, как будто только что не засыпала, положив голову мне на плечо. — Па-а-ап!
Не успел я спросить, в чём дело, взгляду моему открылась витрина большого детского магазина. Гирлянды, мишура… Но главным было не это — за небольшим, стоящим на возвышении столике, сидела дружная компания: озорной Тигра, зануда Кролик, задумчивый Ослик и два их верных друга. Сонька снова заёрзала, во все глаза глядя на открывшуюся нам картину.
— Хочешь? — только и спросил я, и она, неверяще посмотрев на меня, закивала.
— Нет, — тут же простонала Дарина. — Демьян, Соня…
— Сегодня старый Новый год, напомнил я. — Время волшебства. Вернёмся в Питер, их как раз доставят.
— Ты и так превратил нашу жизнь в волшебство, — вздохнула она, качнув головой, я же кивнул ей на дверь и сам пошёл ко входу.
Остановился, дожидаясь, пока она подойдёт и ответил:
— Не я вашу, а вы мою, — и, зайдя в магазин, обратился к милой, похожей на фарфоровую статуэтку девушке с чуть детским лицом:
— Нам нужны эти ребята, — взглядом указал на игрушки. — И столик.
— И стульчики! — тут же вставила Соня. Немного смутилась и уже как-то робко спросила: — Можно стульчики, папочка?
— И стульчики, — добавил я, обращаясь к девушке.
Сонька заулыбалась ещё шире, обхватила меня за шею и громко, так, что услышали не только мы с Дариной, но и продавщица, выдохнула:
— Как же я люблю тебя, папочка! Ты самый-самый папочка на свете. Самый-самый. И… — она на секунду замолчала. — И не потому, что игрушки… Ты без игрушек самый лучший.
— И ты самая лучшая, — прижал её к себе так крепко, как только мог.
Поймал взгляд Даринки. Глаза её, затянутые влажной пеленой, блестели, губы подрагивали.
— Самый лучший, — произнесла она беззвучно. — Самый лучший. Люблю тебя.
Поставив окончательно проснувшуюся Соньку на пол, я ухватил Дарину за шарф и подтянул к себе. Она покорно сделала шаг. Шмыгнула носом и, вместо того, чтобы сказать что-то из множества слов, вертящихся на языке, я произнёс только те, что действительно имели значение:
— И я люблю тебя, Дарина. Люблю вас, как никогда никого не любил.
Эпилог
Дарина
— Свет, спасибо тебе, — сказала я, когда в палате воцарилась тишина.
Подруга сидела рядом на постели и смотрела на уснувшую у меня на руках малышку. С поздравлениями, умилёнными улыбками, пожеланиями было покончено, и теперь мы просто молчали.
Света перевела взгляд на меня и качнула головой.
— Мне-то за что? — губы её снова тронула едва заметная улыбка. Уже другая, адресованная не крошке, которую я держала, а мне самой.
— Как будто сама не знаешь, — я тоже против воли улыбнулась. — За то, что не бросила, Свет. И за Демьяна. За то, что голову мне на место пыталась поставить. Если бы не ты, всего этого, возможно…
Взмахом руки Светка остановила меня. Встала, поправила стоящий в вазе букет цветов, который сама и принесла около получаса назад. Обратила внимание на другой, собранный из роз чайного цвета и, достав вложенную открытку, прочитала надпись:
— Павел Грачёв? — она едва заметно нахмурилась и подала мне открытку. — Это ещё кто такой?
— Да так… Старый знакомый, — подумав, что вряд ли Грачёва можно назвать старым, как-то само собой перечитала выведенные твёрдым почерком строки:
«Мои искренние поздравления, Дарина. Здоровья вам и вашей дочери. Не сомневаюсь, что она так же прекрасна, как и вы.