Спокойное время отразилось на внешнем виде женщины. Простая, но качественная еда, а главное – употребляемая регулярно, положительно сказалось на фигуре. Всего лишь месяц потребовался, чтобы восстановиться.
Саганис небольшой полис, его можно пройти за пару часов из одного конца в другой. Для рабыни оставался закрытым путь только на акрополь. Единственный, кто мог открыть эту дверь – хозяин Аристогитон.
Хенельга начала приглядываться к хозяину, искать его слабые стороны.
Не сказать, что Аристогитон был в чем-то уникальным. Ел и пил как все, иногда ходил в публичный дом, что никогда не порицалось в данайском обществе. Излишеств себе не позволял – на рабынь он смотрел, как на инструменты. Спать с ними не считал необходимым.
Даже гетеры не интересовали Аристогитона. Хотя в Саганисе, как удалось узнать Хенельге, было всего две гетеры. Общение с ними вопрос статуса, не всякий знатный человек, мог с ними общаться.
Статус – за ним всегда гнались мужи из высшего общества. Именно эту слабость обнаружила Хенельга. А как ее использовать, она догадалась сразу.
Общение среди равных опирается на взаимные услуги. Эти знаки внимания являются примерно тем же, что сказать другу на улице «привет». Но если простое слово не стоит человеку ничего, то обмен подарками может разорить семью. А так же вечерние посиделки, болтовня на рынке, постоянная возня в попытках чуть приподняться над другими.
Аристогитон не так часто приводил друзей к себе. Такое случалось раз в восемь дней, как заметила Хенельга. До зимних праздников еще далеко, так что данаи развлекались в своем кругу.
И словно не замышляя ничего, Хенельга принялась вырезать из дерева фигурки. В основном мелочь, которую не жалко выбросить. Это был ее способ привлечь к себе внимание хозяина, а так же скоротать время. Поделки Хенельга дарила другим домашним рабам. Говоря, что это занятие напоминает ей о доме. Потому даже не возникало у нее мысли продавать эти поделки.
Вскоре в доме все рабы обзавелись резными предметами, сделанными Хенельгой. У женщин это были гребешки или изящные сережки, а мужчинам она дарила амулеты, популярные среди данаев.
Потребовалось несколько дней, чтобы хозяева заметили безделушки, появившиеся у рабов. Аристогитону не составило труда узнать, из какого источника возникли удивительные поделки.
Хозяин нашел Хенельгу во дворе, где она, уйдя в себя, занималась изготовлением очередного предмета. Только в этот раз она делала не мелочь, с которой не жалко расстаться, а вырезала морское чудовище. Одного из тех, на которых охотились ее родичи.
Предмет, словно по волшебству проявляющийся из мягкого дерева, выглядел живым. А Хенельга, словно не замечала, подошедшего хозяина. Она слышала его дыхание, слышала, как скрипел песок под подошвами его сандалий, но не подавала виду.
Сложное изделие, не просто должно удивить Аристогитона, но напугать его.
Морское чудовище было спрутом, огромным монстром из глубин. Резчики охотились на них, но чаще теряли в борьбе с гигантом суда. И все же, мясо этой твари ценилось, использовалось в ритуальных практиках.
Чужаки это не знают, но фигурка спрута узнаваема.
Аристогитон видел в руках рабыни не чудовищного спрута, а обычного осьминога. Лишь несколько непривычная форма его головы удивляла. Морской гад выглядел знакомым, но странным, словно родился силой воображения. В вырезаемых глазах существа таилась злоба.
Щупальца спрута затейливо переплелись. Гибкое и длинное лезвие ножа отсекало тонкую стружку, из-под которой возникали текучие конечности твари. Хенельга постаралась, вложила в поделку все мастерство. На щупальцах твари появились присоски, десяток штук на каждой конечности. У живой твари эти присоски размером с человеческую голову, а на поделке напоминали кожные поры.
Центр тяжести поделки располагался так, что фигурка не могла найти равновесие. Поставленная, она долго раскачивалась, а переплетение щупалец словно двигалось. Деревянная фигурка оживала и плыла в воздухе. Глядевшему на это, чудилось не только движение, но и запахи воды, шум порывистого ветра.
– Что это за существо? – спросил Аристогитон.
Хенельга вздрогнула, словно вопрос хозяина застал ее врасплох. Она прижала фигурку к себе, спрятала под складками ткани. Нож выпал из ее рук.
– Простите, хозяин, я ничего такого не делала!
Голос женщины был испуганным, во взгляде читался ужас.
Во многих семьях рабам запрещается выносить ножи наружу. Да и на кухне не каждому из них позволяется прикасаться к ножам. Порой за такой проступок карали плетьми.