«Сказать Пашке про брата? — страдал Эдик. — Или не надо? Ладно, само как-нибудь обойдется. Что-нибудь придумаю. А что придумать? Черт бы его побрал, этого тезку!»
— Эдуард Романович, о чем задумался-то? — услышал он заботливый голос Павла. — Ты не заболел? Чего грустишь, сомнения?
— Нет сомнений, все сделаю, как договорились. Не извольте беспокоиться.
— Хотелось бы верить. Теперь все зависит только от тебя, — Баженов замедлил речь и нахмурился. — Потому ты и получаешь больше, чем ребята. Ладно, будем надеяться, что старик не подведет.
— Как это?
— Пойдем на улицу. Пора расходиться, работа ждет. Ты сегодня к дедушке?
— Вот сейчас и пойду.
— Отлично. Главное — не торопись, если что-то не будет получаться — звони. Он выпивает?
— Бывает, но не часто.
Они стояли под домом возле «девятки», раскрашенной в цвета ППС, с синим маячком и громкоговорителем на крыше. Эдик подтянул повыше молнию куртки и поправил шапку.
— Холодно, — поежился Баженов. — Мне пора.
— Ты не ответил, почему «не подведет»… — вспомнил Свекольников.
— Он чем-то болен? Пожилые люди всегда чем-то больны.
— Болеет, конечно. Гипертония у него — давление скачет, сердце. Тем более он радиации нахватался на службе, так что непонятно, как дожил до таких почтенных лет. Сослуживцев своих давно перехоронил, а сам живет еще. Воспаление легких пару месяцев назад перенес в ведомственном госпитале.
— То есть и заболеть может, — спокойно констатировал Баженов. — Человек пожилой, сердце слабое. Сколько ему?
— Семьдесят девять. В этом году, осенью, по-моему, будет восемьдесят.
— Прилично пожил мужик. Не дай бог так оказаться на закате дней. Не подумай плохого, если что. Я греха на душу не возьму, спокойно агитируй его за ренту, и пусть будет так, как будет.
— Конечно. Ты о чем вообще?
— Ну вот и хорошо. Ладно, разбегаемся, — Павел неожиданно рассмеялся и чувствительно хлопнул друга по плечу. — Можешь на меня рассчитывать. Все, пока!
Эдуард ничего не понял, распахнул было рот, чтобы переспросить, но Павел уже вскочил в машину и запустил двигатель. Свекольников постучал в стекло задней дверцы, чтобы остановить друга, когда его оглушил резкий вой сирены, дополненный ревом из громкоговорителя: «Отойти от машины! Лицом в грязь!» Он от неожиданности подскочил на полметра и на некоторое время потерял дар речи.
5
Владилен Феликсович проживал в одном из четырех высоких, добротных, украшенных барельефами трудящихся разных отраслей народного хозяйства и лепниной с элементами серпов и молотов, домов, которые в народе называли «сталинскими». При желании окна его четырехкомнатной квартиры легко определялись по старым рамам и отсутствию кондиционеров. Подавляющее большинство жильцов дома давно сменились, и гнезда когда-то важных для правительства ученых и военных, работавших на секретном полигоне и в секретном институте, давно заняли современные богачи.
— Кто? — спросил встревоженный голос из-за двери.
— Это я — Эдуард.
— Заходите, Эдичка, очень рад вас видеть, раздевайтесь. Я ждал вас, — пожилой человек предупредительно увивался вокруг Свекольникова, стараясь освободить того от одежды. — У меня к вам исключительно серьезный разговор. Серьезный и чрезвычайно важный.
Старик весь трепетал от нетерпения. Несмотря на достаточно внушительный возраст, он сохранил ясную голову и своеобразное чувство юмора.
— Можете не разуваться, проходите на кухню, я приготовил чай. Вот сюда садитесь, — он выдохнул и с умилением посмотрел на молодого гостя. — Как же хорошо, что вы пришли.
— Давно не видел вас таким растревоженным. Что произошло, Владилен Феликсович? Не волнуйтесь так, у вас же давление.
— Давление, да, конечно, давление… Я принимаю таблетки, а оно не сбивается. Шум в голове, кружится все, вижу плохо. Садитесь же! Со вчерашнего вечера лежу, спать не могу, слабость.
— Вам врач нужен.
— Нужен, но не сейчас. Они снова упекут меня в госпиталь, и что? Нет, позже, потом. Знаете, я вас увидел, и мне сразу стало лучше. Почему-то я уверен, что именно вы мне и поможете. Наливайте чай, я только подогревал его минуту назад, — дыхание его выравнивалось, дрожание пальцев ослабевало, голос приобрел обычные крикливо-капризные модуляции. — Дорогой мой, все дело в этой квартире. Никогда бы не подумал, что она станет причиной моего плохого самочувствия. Тридцать лет тут живу, ничего такого не замечал. Может быть, священника пригласить, освятить ее? Сдается мне, со мной какие-то бесы проживают без регистрации.