-1-
— Э-э-э... Здравствуйте... А я по адресу?
Он наклоняется, чтобы рассмотреть того, кто пришел. Он хорошо видит, но ему приходится опустить голову, чтобы смотреться хотя бы не так устрашающе. Видно, как накрахмаленная рубашка покрывается складками, когда тот сгибается. И пока посетитель пытается унять дрожь в коленях, смотря огромными от ужаса глазами куда-то вверх, Гигант выдает:
— Вы к кому?
Сначала посетителю не очень понятно, откуда этот мужской низкий голос, ибо звук совершенно не сочетается с картинкой.
Голос Гиганта не устрашающий, как у великана. А обычный, теплый, мужской, немного с хрипотцой.
Так наш посетитель немного успокаивается, отшагнув назад. Нащупав за собой стол, он тем самым убеждается, что ему есть на что облокотиться.
— Мне к... — посетитель на миг забывает к кому он пришел. Исподлобный взгляд просит убраться отсюда поскорей, — Вадиму Александровичу. Я его давний партнер.
— Давний? — Гигант протягивает это слово, распрямляется, поднимает вверх от искреннего удивления густые брови. Все морщины и складки на его лице исчезают. И теперь он становится похожим на высокого, молодого парня с крепким телосложением. — Я вас не помню.
БУХ!
Так посетитель не выдерживает резкой смены выражения лица Гиганта.
Работники фирмы выглядывают из-за своих ширм. Все они: бухгалтера, секретари, юристы, операторы и рядовые специалисты — уставляются на немую сцену. Тишину нарушает только телефонный звонок. Но на него никто не отвечает, потому что все заняты другим.
Весь этаж, на коем расположена наша фирма, ждет того, что же будет дальше. В своей голове они уже делают ставки: уйдет посетитель или останется.
Гигант протягивает ему руку, ожидая, что тот поблагодарит его за помощь и воспользуется ей. Но вместо этого посетитель нервно дергается, вжимаясь в стол, возле которого он распластался.
Хмурое лицо Гиганта переполняется смущением и легкой обидой. Он понимает, что его огромный рост совершенно не смотрится на этом маленьком этаже. Так же ему не идут эти дорогие рубашки, костюмы и галстуки, которые больше похожи на удавки. Но в силу того, что он совершенно не может ничего изменить, никак не способен повлиять на то, чтобы окружающие люди прекратили видеть в нем великана из сказок, он вынужден мириться со сложившимся положением. А так же с пассивным отношением в коллективе.
Но если вы, придя сюда, так же распластаетесь у стола, боясь, что великан сожрет или переломает вам кости, то вы глубоко заблуждаетесь. Этот человек никогда не сделает вам больно. Скорее, позволит, чтобы больно ему сделали вы. Он будет прилежно работать и здороваться каждое утро с персоналом, получая в ответ тишину. И да, он до самого конца будет надеяться, что вы окажитесь тем самым посетителем, который подаст ему руку в ответ и разрешит помочь встать.
В конце концов, я не выдерживаю этот спектакль. Задергиваю шторы в кабинете, широко открываю дверь.
Хотя многие тут об этом забывают, Гигант тоже человек. А у любого человека, как и полагается, должно быть имя.
Часть первая
Илья
Так случается, что в жизни маленького человека однажды появляется большой человек. И я говорю сейчас не о росте, хоть он тоже имеет место быть.
Я о том, что внутри нас. Так случилось, что наш с Гигантом рост совпал с тем, что мы из себя представляем внутренне.
Вроде бы, как мне быть маленьким, когда в этой жизни у меня есть все: деньги, внимание, положение в обществе. С таким же успехом вы можете спросить, что есть такое у Гиганта, помимо роста, что делает его большим.
Я не смогу ответить точно и наверняка, потому что и сам до конца не понял это. Наверное, у него есть искренность и открытость, а не корпоративный этикет, которым напичкан я и мои подчиненные.
Мы встретились с ним при странных обстоятельствах. Первое впечатление — не из лучших.
— Илюша, познакомься с Вадимом Александровичем.
— Ага, и вам не хворать, — смог выдавить из себя я. Так мои сто семьдесят встретились с двумя метрами.
Он был сыном моей одноклассницы. Нам было по пятнадцать или шестнадцать лет, когда мы заканчивали девятый класс. И, клянусь Богом, я бы бегал за ней, если не наличие парня.
Про таких как она обычно говорят, что те подают большие надежды. Но надежды остаются надеждами, так и не обретя материальную форму.
И как это случается в жизни, «жених» являлся ее полной противоположностью. Но женщины любят, когда их уши ласкают словами, а глаза подмазывают картинкой со смазливой мордашкой.
На все сбережения ее родителей купили черно-белый телевизор, мотоцикл и укатили к нему.
Все (даже они) понимали, что этот союз продержится до первой беды. И эту беду звали...
— Илья, значит.
— Помнишь, Вадим, я тебе о нем говорила.
— Помню, — мне пришлось высоко задрать голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Все хорошо, если бы он был просто высоким. Так нет, Илюша вышел еще и плечистым. У него было очень грузное, недовольное лицо. Он хмурил брови. На переносице зияла складка, которая, как мне показалось, появилась с самого его рождения. У него были прямой, грубый нос, тонкие губы и квадратные скулы. Подстрижен не совсем коротко, поэтому черные пряди торчали в разные стороны.
Он протянул мне свою большую ладонь. И когда мы пожимали руки, я вдруг понял, насколько тонкие у меня кисти.
— Вот, дядя Вадим в детстве кашу не ел, поэтому так и не вырос, — она похлопала меня по плечу. Понятно, что как любящая мать она хотела сгладить обстановку, сказать своему сыну, что это он такой молодец, потому что хорошо питался, а все остальные — дохляки. Но Илье на тот момент было уже девятнадцать. Он прекрасно понимал все, но подавать виду не стал.
Одежда на нем смотрелась странно. И не потому, что она была большой, а потому, что было видно: она старая и заношенная. На такого только на заказ надо что-то шить. Но откуда деньги у преподавательницы русского в средней школе?
— Не найдется у тебя работы для него? — Я никак не мог отвести от него взгляд. Мне все время казалось, что я стою с великаном из сказки и что меня обязательно съедят. Вид у Ильи был очень недружелюбным. Вероятнее всего, сказывалось то, что в школе его дразнили или просто обходили стороной. Ясно было одно — парень всегда был изгоем.
— Даже не знаю, даже не знаю.
— Хотя бы охранником. Просто сейчас с работой очень туго, а мне бы хотелось его куда-то пристроить.
В глазах этой женщины было отчаяние. Она понимала, что все, о чем она мечтала в молодости — это лишь ее мечты. Вряд ли ее сын сможет стать кем-то великим и значимым. Но бросать его так, как это сделал отец, — тоже не вариант. Сделать из него человека, найти работу и, может быть, устроить семью, — стало для нее чем-то первостепенным.