— А я тебе сказал, что он тебе не ровня. Но ты не ушла даже к подругам, а осталась у меня… Что же случилось?
— Они поддержали его сторону и сказали, что я во всем виновата.
— Хватит. Надеюсь, это будет ваше последнее расставание, — она встрепенулась после этих слов. — Достаточно тебе бегать по углам, забирай вещи и переезжай ко мне.
Это было последнее слово. Илья не вмешивался, делал вид, что увлечен пирогом и больше его ничего не интересует.
— Как дела с учебой? — у меня пошли дежурные вопросы.
— Все хорошо, — от нее последовали такие же дежурные ответы. — Завтра воскресенье, — напомнила она. В ее грустном взгляде читалось то, что я что-то забыл.
— Напомни.
— Ты обещал. — Она с надеждой взглянула на меня, сжимая тонкие губы.
— Напомни, — холодно повторил я.
— Будет фестиваль…
— Я не пойду, много работы и дел.
— Но ты обещал! — она ударила руками по столу, вскакивая. Гигант был похож на улитку, которая вытягивается на яркий свет. Так он разогнулся и вытянулся после ее крика.
— Я точно помню, что сказал «может быть». Ты сама должна понимать, что я слишком занят работой.
— И что мне делать? Я достала костюмы, грим, — она загнула пальцы,— чтобы в последний день услышать «нет»?
— У взрослых бывают дела, и ты об этом знаешь. Допивай чай и иди в свою комнату.
Плечи Маши вздрогнули. Она съежилась, ее лицо порозовело, а губы затряслись:
— Тебе так сложно пойти со мной?
У меня застучало в висках. Этот день выдался очень тяжелым.
— Сложно. Я не хочу позориться. Все эти фестивали с переодеваниями для мелкоты, а я старый и…
— Ненавижу тебя! — Она толкнула меня рукой, но случайно задела чашку, и та упала на пол. Я зашипел, вскакивая.
— Живо в свою комнату!
— Зря я родилась. Родители говорили, что я создана для сплочения семьи, а в итоге…
Она засопела и убежала к себе, громко хлопнув дверью.
Гигант посмотрел на меня, затем на разбитую чашку. Я не выдержал первым:
— Надо прибраться.
Самое дерьмовое в такой ситуации — это разбитая посуда и надежды. Мне очень стыдно за себя и за то, что довожу ее в последнее время до слез.
— А зачем ей оставаться с вами? — вдруг спросил Гигант.
— А? — Я поднял голову. Осколков на полу было слишком много. Он увидел мое удивление, спустился ко мне и начал их тоже собирать.
— Вы хотите, чтобы Маша осталась с вами, но сами ничего для этого не делаете, — Илья подвел и без того видимый итог.
Мы выбросили осколки, протерли пол и по новой заварили чай.
— Наверное, я устал для нее все делать, поэтому в какой-то момент бросил Машу на произвол судьбы. Не удивляйся, я в прямом смысле этого слова.
Мне было восемнадцать, когда родители позвонили из-за границы и сообщили, что у меня родилась сестра. Я не знал, как к этому отнестись. Конечно, с одной стороны, порадовался, а с другой — загрустил, что мои старики решились на такой ответственный шаг. Мне казалось, что отец умрет первым из-за больного сердца, а мать отправится за ним, не выдержав большой нагрузки. Но в итоге они погибли оба. И мне очень грустно, что Маша увидела смерть не в птенцах воробья, а в наших родителях.
— Сколько ей было лет? — Гигант заставил меня призадуматься над этим.
— Кажется, десять. Пока я ждал свой первый кризис среднего возраста, она пошла в четвертый класс и встретила информацию об их гибели.
Но мне повезло, что она была очень маленькой, поэтому до конца не поняла, что значит потерять отца и мать. Они постоянно работали. Разумеется, с ней они проводили времени куда больше, чем со мной, но она все равно не успела к ним сильно привыкнуть. Она жила в мире новых знакомств, открытий, перелетов между странами. Ее приятелями стали учителя по французскому, испанскому, тренеры по легкой атлетике и плаванию. Ее лучшим другом становился я, когда она приезжала ко мне летом. Пару раз я летал к ней. У нее было все, кроме внимания. И, кажется, за все эти семнадцать лет она так и не получила его.
После смерти родителей я старался как можно быстрее войти в нормальный ритм. Было решено забрать ее к себе. Никакие бабушки и дедушки не смогли бы заменить любовь брата. Мы с ней смотрели то, что нравилось мне. Она читала те книги, которые я ей приносил. У нас было много общего.
Ее самым любимым фильмом был «Франкенвини». Тогда я привез его на диске, включил и рассказал о том, что после смерти надо смириться и отпустить.
И так было лет до тринадцати-четырнадцати. В момент переходного возраста я вспомнил, что Маша все же девочка и женское воспитание ей необходимо.
Вокруг меня всегда были женщины. Они нравились мне, но не нравились Маше. До тех самых пор, пока к тетушке на дачу не приехала ее молодая внучка. Она поступила в МГУ на журналиста и мечтала о карьере телеведущей.
— И вы сошлись с ней?
После вопроса Гиганта я достал телефон, ввел в поиск ее имя и нашел страницу героини моей истории.
— Сейчас она стала рыжей.
Илья улыбнулся, увидев девушку. Она ему понравилась.
Внешность у Ларисы была прекрасная. Как и ум, сердце, а также характер. Она имела лицо и фигуру манекенщицы, даже была выше меня. С первого взгляда казалось, что она стерва, но после общения с ней выяснялось совсем другое.
Она была ни хорошей, ни плохой. Просто девушкой со своими заморочками и тараканами. Разница в десять лет помешала не сразу. Лариса увлеклась мной, но я не увлекся ею. Она была мне симпатична как друг и не больше. Зато ее приняла Маша. Я дал себе обещание полюбить эту женщину ради счастья сестры. И у меня это почти получилось бы…
— И что же вас остановило?
Я встал, подошел к ящику, вытащил из него пачку сигарет. Кажется, за все это время я скурил месячный запас.
— Так случается в жизни, что если ты берешься за руки с человеком, которого изначально не любишь, то вместе с ним идти по одному пути у тебя не получится никогда. Сначала вы будете топать по ровному асфальту, делать вид, что кочки и ямки вам не мешают, и вообще встречаются они на пути любой пары. Затем ваши руки будут потеть от того, что вы долго идете вместе. Захочется их разжать, отойти друг от друга… И так вы притираетесь друг к другу до тех самых пор, пока не доходите до бетонной стены. Ваша общая дорога расходится на две части.
Мы с Ларисой не сразу поняли эту стену. Долго изучали ее и думали, как обойти. Но в итоге нам пришлось идти налево или направо. Каждый тянул в свою сторону. Тянул, тянул и решил, что одна пойдет на запад, а другой — на восток. Но самовнушение — страшная сила, которая сжирает все цвета из твоего мира. Он становится скучным, и ты начинаешь жить по установленным правилам.