— А Илья? — спрашивает кто-то из них.
— А Илья — не монета. Он вообще не имеет никакого отношения к деньгам.
Мы слушаем дождь, часы, ветер, город. Мы сравниваем себя друг с другом, ощупываем раны на наших душах, рассматриваем пальцы, которыми творим подвиги и преступления. Никто не спрашивает, окончено ли собрание. Впервые все становится ясно без слов. Каждый из нас возвращается на свое рабочее место, становится прежним человеком.
После утреннего собрания я звоню Владимиру. Если не смогу связаться с Ильей через него, поеду в дом Яны, сяду ждать там.
— Вадим, здравствуй! — говорит заказчик. Я улыбаюсь, слыша его голос.
— Хочу приехать на объект, ты когда там будешь?
— Да я тут часто теперь, столько всего надо наладить. А чего?
Мне не хочется тянуть кота за хвост:
— Илья с тобой?
— Зачем он тебе? — Владимир кряхтит, его голос меняется. Теперь он недовольно бурчит в трубку: — Я думал, ты объект хочешь посмотреть.
— Хочу, — соглашаюсь, нарезая круги по кабинету. — Я его телефон нашел, надо отдать. Он с тобой?
— Знаешь, — Владимир вздыхает, говоря очень тихо, — он хороший работник. И парень неплохой.
— К чему ты ведешь?
— Я стал замечать… Ты только не обижайся. Но после того, как он с тобой поговорит, его нереально собрать. Весь расстроенный, озабоченный, с потухшими глазами. Он мне дорог по всем фронтам, так что, прошу, воздержись от общения с моим сотрудником.
— Да не переманю я его обратно к себе! — срываюсь.
— Не только в работе дело. Не знаю, что у вас получилось, но он только отошел от вчерашнего. Оставь его.
— Я хочу вернуть мобильник, — чеканю каждое слово.
— Новый купит, старый ему не нужен.
— Это он тебе такое сказал?
Внутри все ухает. Кажется, в своей жизни до сегодняшнего дня я ничего не боялся.
— Сказал. Так что давай мы с тобой без него встречаться будем, ладно? Приезжай ко мне в администрацию по работе.
Владимир скидывает. Я еще долго смотрю на экран телефона, не понимая, что делать дальше. Затем достаю мобильник Ильи, рассматривая простую кнопочную модель. На его черном корпусе видны две небольшие царапины, бока чуть потерты. Он выглядит простым, но надежным. Как Гигант. Пока я всматриваюсь в эти царапины, до меня доходит, что Владимир соврал.
Пока еду туда, дожди продолжают идти. Мне кажется, что в это сказочное место я везу за собой пасмурную погоду. Мчась на большой скорости, мне хочется обогнать дождь, но от самого себя сбежать очень сложно. По радио играет какая-то песня о возвращении домой. И мне становится очень тепло и уютно в эту плохую погоду. Дворники разгоняют капли с лобового стекла, воздух становится холодным. Я мчусь мимо полей, лугов, лесов, маленьких домиков, своих воспоминаний и прошлой жизни.
Я вырываю из себя последнюю неровную основу моего дома. Фундамент уходит под землю, и я, наконец, могу смотреть на то, чем является мой внутренний мир без косметического ремонта. В сказках все всегда хорошо после «долго и счастливо». Но сейчас я совершенно не знаю, что будет после этого разговора у нас. Пока стою на обломках, всматриваясь в огромную яму, никто не приносит мне новые строительные материалы.
На объекте много рабочих. Они устанавливают конструкции. Поставив машину у магазинчика, я спешу к храму. Дождь приходит за мной, начиная медленно капать. Он касается моей кожи, волос, одежды.
— Заканчиваем, сейчас ливанет! — командует Владимир. Он машет рабочим.
Рядом с ним стоит Илья. И пока я медленно подхожу к ним сзади, они оба увлеченно смотрят на что-то. Как и тот раз, их привлекает дыра в куполе. На самом верху сидит отец Гиганта, держа в руках птичье гнездо. Я улыбаюсь от этого. Завидев меня, он машет рукой:
— Привет, пижон, нам здесь тебя не хватало. — Его отец медленно начинает спускаться вниз. Наконец, те оба оборачиваются ко мне. Я тяжело дышу, вытирая со лба капли дождя.
— Не думал, что ты приедешь, — Владимир смотрит на Гиганта. Но тот не может отвести от меня глаз.
— Можем поговорить? — тихо спрашиваю я. Рабочие быстро собирают свои вещи, начинается настоящий ливень. Мы с Гигантом не сходим с места.
Владимир кивает:
— Не задерживайтесь, Илья Максимович. Буду с женой вас ждать у себя.
Он подхватывает под руку отца Гиганта, забалтывая старика. Тот не перестает махать нам. Это заставляет меня улыбаться.
— Дождь, — говорит Гигант. — Пошли, тут есть беседка. Надо укрыться.
Без лишних слов, мы идем по узкой тропинке. Но никто из нас не убыстряет шаг. Мы оба понимаем, что укрытие — это лишь маленький повод начать разговор.
— Зачем вы приехали? — спрашивает он. Я лезу в карман, достаю оттуда мобильник. Гигант снова останавливается, смотря на меня.
— Вот, я привез тебе.
— Вы ехали ко мне, чтобы передать телефон? — Он берет обеими руками мою руку, обхватывая ее.
— Нет, — я честен с ним. Ладони Гиганта горят.
— Тогда возвращайтесь домой. — Он заглядывает не в мои глаза, а в мою душу, всматриваясь в обломки.
— Не поеду. Ты не можешь просто так бросить этот телефон.
— Владимир вам все сказал по поводу него, — слова Гиганта очень больно режут меня. Им удается достать во мне то самое живое и пройтись по нему.
— Ты соврал Владимиру. Тебе дорог этот мобильник.
— Почему вы так решили?
— Потому что ты до сих пор хранишь старый кошелек. Зашиваешь его, склеиваешь и считаешь самой ценной вещью. Это подарила тебе Яна. Ты не можешь выбросить то, что связывает тебя с самым дорогим человеком. Точно так же ты не можешь отказаться от этого телефона. Его подарил тебе я.
Гигант отводит лицо в сторону, он вздыхает, закрывая глаза:
— Вы правы, Вадим Александрович. Я искал его в суде, но не нашел. Вряд ли бы его забрали работники. Я понял, что он у вас, поэтому…
Он запинается, чуть разжимая ладони.
— Что поэтому?
— Поэтому езжайте к себе, пожалуйста. Я хочу, чтобы у меня остался повод приехать к вам. Забрать его.
Внутри холодеет, а потом резко теплеет. Я становлюсь очень счастливым. Наша с ним одежда полностью промокает. С волос стекает вода. Воздух наполняется запахом сырости, легкости, травы. Пока его руки разжаты, я запихиваю ему мобильник:
— Забери и прекрати пытаться искать связь со мной в вещах.
— Вы…
— Я.
Хватаю его за ворот рубашки, заставляя наклониться ко мне. Он изумлен, пихает в карман телефон. Мои руки дрожат. Это не я. Совсем не я.