За ужином Таня поглядывала на Олега, который принял эти взгляды за желание очередного "улета". Он снова улыбался ей, а в конце ужина перехватил ее взгляд, чтобы многозначительно кивнуть, приглашая к себе. Таню взгляд откровенно удивил. Такого быстрого "возвращения" она никак не ожидала. Впрочем, встретиться с ним она была не прочь.
После ужина девушки поднялись к себе в номер, Света достала юбку и принялась ее довязывать, а Таня, присев на краешек своей кровати, сказала:
- Света, ты не обидишься, если я уйди на вечер к Олегу?
Не глядя на подругу, Света ответила:
- Иди, конечно. Я не обижусь.
Таня молчала, и Света перевела вопрошающий взгляд с вязания на Таню:
- С ночевкой?
- Возможно. Пока не знаю, - спокойно сказала Таня.
- Иди, Тата. Конечно, иди. Я сегодня устала, мне надо выспаться. В 23.00, если ты не вернешься, я закрою дверь и оставлю ключ в замке.
- Хорошо, - просто ответила Таня.
...Олег, как обычно курил на балконе, закутавшись в плед, а Таня, ощущая во всем теле приятную легкость и расслабленность, не спеша размышляла. "Странно, - думала она, - почему именно он? Почему именно с ним судьба дала ей испытать истинное блаженство и полную гармонию в сексе?" Внешне он по-прежнему не производил на нее никакого впечатления. С ним было хорошо, уютно, надежно, чересчур спокойно. Так чувствует себя человек, который после дальних бурных странствий возвращается домой, в милые старые стены, то, что в английском языке звучит как "Home, sweet home!"
Как это непохоже на те бурные страсти, которые кипели в ее душе, когда ее бросало в дрожь при виде высокого, стройного красавчика, манерой поведения, одеждой и сумасшедшим сексуальным взглядом похожего на молодого Ивара Калныньша. Чернявый красавец, в котором текла кровь южан и немцев, был просто секс символом или, как сейчас бы сказали, настоящим "мачо" в своем черном сверху донизу или белом снизу доверху наряде. Он редко носил официальные костюмы, чаще джинсы и рубашку, которая была расстегнута на одну пуговицу ниже, чем допускали "совковые" нормы. Однажды Таня, увидев его загоревшего, блистательного после отпуска, появившегося в конце коридора их организации, где она расставляла периодику, от обалдения опустила руки и выронила стопку журналов, чем произвела такой грохот, что из соседних кабинетов стали высовываться любопытные. Как же он был хорош, когда Таня впервые увидела его у своих ног! (Предлог "у" здесь правильнее было бы заменить на предлоги "в" или "между" - пардон! - из песни слова не выкинешь.) Такой красавчик, и ее! - завидовала себе самой Таня. Смешно, но они редко договаривались о "секс минутке" (которая, честно говоря, затягивалась часа на три) заранее. Просто, очевидно, совпадали их биологические ритмы, так как Таня в эти дни неожиданно для себя надевала ярко-желтое, "цыплячее" платье, а Мишель, как его на французский манер называли сохнущие по нему молодые и не очень молодые сотрудницы Таниной организации, интуитивно надевал черные в обтяжку джинсы и черную рубашку, открывавшую маленький кусочек его безумно соблазнительного тела. В такой день они замечали друг друга издалека и, найдя удобный момент, Мишель незаметно передавал Тане "записочку счастья", в которой указывалось, в какое время он подъедет к ней домой. Таня умудрялась всегда находить такой веский аргумент для начальства, почему ей непременно надо уйти в этот день и час, что встречи никогда не откладывались. А там... мама дорогая! Что это была за песня с многочисленными припевами!... Не случайно, Мишель, уходя, улыбался: "Thank you for the musiс!" - напевал он порозовевшей от удовольствия и смущения Тане на мотив из одноименной песни модной тогда группы ABBA.
Однажды Светлана случайно столкнулась с Мишелем в дверях Таниной квартиры и обомлела, не в силах поверить, что такое счастье привалило к ее подружке-простушке, какой она считала Таню. Встречи с Мишелем продолжались несколько месяцев, всегда спонтанно, без предварительных договоров и последующих взаимных претензий. Этой сказке они оба радовались беззаботно, как дети. Мишель нашел в Тане невидимую внешне открытость и раскованность, которой он не ожидал от столь благовоспитанной особы, к тому же истинного ценителя его талантов и экспериментов, на которые он был весьма щедр. А "бабы" на работе сгорали от любопытства, пытаясь определить, кто же его очередная пассия. Никому бы и в голову не пришло подозревать в ней Таню, которая в разговор не вступала и достоинствами его не интересовалась. Еще бы! она-то знала о нем не понаслышке.
"Роман" с Мишелем закончился так же внезапно, как и начался, причем, закончился вполне традиционно. Вернувшись из очередной командировки в Москву, Мишель, переполняемый чувствами, вывалил все свои сомнения и свой восторг по поводу его новой, московской подруги, Тане на голову, когда они в конце рабочего дня сидели у телефона в Таниной рабочей каморке. Мишелю срочно требовалось позвонить в Москву, а сделать это можно было только от Тани. И Таня стала поверенной в его сердечных делах. После легкого шока, который она испытала, когда он все откровенно ей рассказал, она спросила:
- Миша, почему ты говоришь об этом мне?
- Таня, - ответил он искренно, почти не раздумывая, - я никому, кроме тебя, не верю. Только ты знаешь меня так, как никто. И ты единственная умная женщина, которой от меня ничего не надо. И потом, ты ЖЕНЩИНА, и наверняка знаешь, как мне быть.
- Умной женщина становится, когда перестает быть красивой? - с усмешкой поинтересовалась Таня.
- Танюш, поверь, такого прекрасного секса, как с тобой, у меня ни с кем не было. Ты не кривляешься, не играешь, не изображаешь того, чего не чувствуешь, и чувствуешь то, чего многие не понимают... Ты естественна и гармонична, и ты безумно заводишь... Но сейчас я люблю, и дело не в сексе... Я чувствую ее по-другому, не как тебя... Это трудно объяснить...
- Можешь не объяснять, я знаю, что такое любовь и секс с любимым человеком. Там все другое... Я хорошо понимаю, о чем ты говоришь...
- Да, так вот мне очень нужен твой совет с точки зрения женщины...
Далее уже шел серьезный разговор, детали которого Таня не помнила, да и не старалась вспомнить.
"Но какой был красавец, и какой был секс! - со вздохом восторга подумала Таня и вернулась мыслями к Олегу. - Почему именно его судьба дала ей для познания такого идеального совпадения в сексе? Может, судьба один-единственный раз на короткий промежуток времени просто открыла перед ней и эту дверь в своем "Большом доме человечества"?
Олег докурил сигарету, подошел к Тане и, почувствовав, что от нее исходит непреодолимый сексуальный импульс, невольно потянулся к ней. Таня, вдохновленная воспоминаниями, вновь была готова дарить и получать наслаждение. Их "секс-минутка" вылилась в марафон на полночи.
Утром они еле встали. Традиционно опоздали на завтрак. Вся группа разочарованно вздохнула: "Эх, не получается интриги, ёлы-палы! А так весело бы было посмотреть на бабские разборки между подругами!"
Таня изо всех оставшихся сил пыталась сосредоточиться на тарелке с завтраком. На тарелке что-то желтело и что-то зеленело. Еще мелькал красный цвет. Проморгавшись и на несколько секунд наведя резкость на тарелку, Таня увидела на тарелке яишенку глазунью с зеленью и отдельно лежащими ломтиками помидоров. Взяв вилку и нож, она ткнула вилкой в яишенку, но промахнулась: вилка со скрежетом скользнула по краю тарелки и сорвалась. Таня хмыкнула, поморгала и повторила движение. На этот раз она попала в ломтик помидора. Ломтик был тоненький и норовил с вилки соскочить. Таня сосредоточилась и, поддерживая ломтик ножом, осторожно, как в замедленной съемке, довезла ломтик до рта. Кисленький вкус подействовал отрезвляюще, но вызвал обильное слюноотделение. Таня сделала еще одно усилие и попала, наконец, в желтое пятно, но оно почему-то стекло с вилки. Поразмыслив, Таня накрошила в яишенку хлеб и непослушной вилкой осторожненько наколола хлеб. Переведя дыхание, она повозила хлебушком по желтенькому и отправила все это в рот. Слава Богу, не промахнулась. Так ей удалось что-то собрать с тарелки и переправить это в желудок. Что творилось вокруг, Таня не замечала, так как сосредоточилась исключительно на сложном процессе поглощения пищи. Очнулась она только тогда, когда Света, не в состоянии сдерживаться, расхохоталась вслух.