Самая сложная часть в самообороне была та, где Бекки отрабатывала движения с Димитрием, а потом делила нас на пары, чтобы мы пытались нападать друг на друга. Это казалось забавным и заманчивым, и если честно, мы не доходили до той точки, где могли причинить друг другу боль. Только если не состояли в паре с Цезарем. Никто не хотел иметь с ним дела. Обычно все старались найти любого партнера, лишь бы не его. Первые два урока маджидки пытались запугивать Фрэн, чтобы та встала с ним в пару, что дико разозлило Бекки, поэтому она заставила нас бежать дополнительные круги за то, что «никто не заступился». Потом она поставила обеих сестер с Цезарем, которому, между прочим, было все равно.
Остальные равномерно распределились на игровой площадке. Маджидкам понравилось дразнить людей, заставлять подчиняться; терпеть их было не так уж и забавно, учитывая то, что Бекки назвала это «эффективной стратегией борьбы». Фред никогда не обижал девочек, и нельзя было рассчитывать, что Фрэн вообще кого-нибудь ударит. Лучшее, что было у меня, это выносливость. Все мы думали, что Питер будет жесток из-за своей горечи, которая, казалось, поглощала каждый момент его бодрствования. Но если он и бил, то не очень сильно. Было всегда достаточно сообщить, что он победил. Вместо этого он предпочитал указывать на слабые места и говорить, как он собирался использовать их в своих интересах. Это предоставляло возможность менее щепетильным... скажем, сознательно допускать ошибку, а затем использовать время, когда Питер останавливался и брюзжал, чтобы повалить его на землю.
Проблема с Цезарем состояла в том, что он грязно боролся. Кусал, тянул за волосы, выкручивал пальцы, ради победы он делал все. Это означало, что побеждал он всегда, а это в свою очередь выводило нас на очень информативный урок о том, как лечить человеческий укус.
Вначале было тихо, Бекки учила нас, как выкрутиться из захвата. Она исправляла положение одной из сестер, когда Фрэн внезапно вскрикнула. Цезарь повалил ее на землю, и это была уже и не практика, и не забава, потому что он причинял ей боль. Я обвинила Цезаря и сцепилась с ним... я вообще-то довольно хорошо боролась; оказывается, многим важно, куда бить... и мы покатились. А затем Цезарь сошел с ума. Пинаясь и царапаясь, он схватил меня за волосы и дернул настолько сильно, что я вскрикнула. Я слышала, как Фред просил:
–– Давай, ребята, остановите это.
Влез Питер, на несколько секунд завязалась настоящая борьба, прежде чем Бекки схватила Цезаря за загривок. Она притащила его в угол внутреннего двора и отчитала. Я только уловила слова «Алекса Хейл», «финансирование» и «дисциплинарные взыскания».
Фред поспешил и помог мне встать.
–– Эбби, ты в порядке?
–– А как Фрэн? –– спросила я.
Фрэн все еще лежала на земле, съёжившись в комок, проводя пальцами по волосам.
–– Все хорошо, –– сказала она, не глядя на нас. –– Я была в порядке. Вам не нужно было... –– Она замолчала и покраснела.
–– Нет, не нужно, –– согласился Питер, вставая с земли. –– Это действительно было глупо. Бейся со своим партнером, Хейл.
–– Он сделал ей больно!
Питер закатил глаза настолько сильно, что я была удивлена, как они не застряли так навсегда. Я бы выбила их прямо из его головы, вот только Фред схватил меня за руки.
–– Достаточно. –– Голос Бекки ударил как резкая, холодная пощечина. Она взяла аптечку, затем пришла к нам. –– Все. Сядьте. –– Они опустились, Бекки махнула рукой Питеру. –– Нет, нет, не ты... подойди сюда. –– Она поставила его перед нами, и я увидела, что у него по руке текла кровь.
Бекки опытно закатывала его рукав, пока читала лекции нам о бактериях, важности гигиены и вреде, который мог нанести укус. Фрэн подняла руку, опустила ее, затем снова ее подняла.
–– Мисс Роуз? –– спросила Бекки, ее внимание все еще было приковано к обработке красной раны на руке Питера.
–– Разве это не ... то, что сделал Цезарь? Разве это не обман?
–– Да.
–– Он много обманывает, –– выдала Фрэн через мгновение. Когда Бекки ничего не ответила, она продолжила: –– Разве это правильно?
–– Нет. –– Бекки закрепила еще один оборот бинта на руке Питера, не упуская ни одного участка руки, затем, наконец, посмотрела на нас. –– Но иногда это не имеет значения. Не когда ты выставлен на аукционе после проигрыша в драке... или с веревкой на лодыжке, удерживающей от побега, продаешься тайком. Не то чтобы я одобряю следы зубов на моих студентах, Цезарь, и не думай, что мы ограничились разговором. Но это честно, когда твоей жизни конец. Они не будут церемониться. Можете поверить мне на слово.