Мистер Грейди сочувственно кивнул и отослал ученика за парочкой брошюр.
–– Я хочу, чтобы вы знали, –– продолжил он, –– Я сочувствую разочарованию, которое вы, должно быть, чувствуете. Трагедия понимать, что один из ваших... –– Он вздохнул. –– Это должно быть очень тяжело. Я понимаю, что многие семьи испытывают трудность при принятии решения, что сделать. Думаю, некоторые иногда решают оставить своих... своих...
–– Детей, –– вмешалась мама.
–– Своих детей, да. Путешествующие семьи и тому подобные не должны жить с... нормальным обществом. Но в большинстве случаев, в ситуации, подобной вашей, не увлекаются сантиментами и эмоциями. Необходимо учитывать, что лучше для ребенка и вас, –– слова мистера Грейди были ровными и профессиональными.
–– И что же будет для нас лучше? –– вопросил папа. Его голос был слишком ровным. Ровным и тихим.
–– Вы, конечно, увидите сами, мистер Хейл, –– лицо мистера Грейди выражало смесь подозрения и неверия, –– что это коснется не только вашей семьи, но и каждого, так или иначе с вами связанного. От этого зависит город. Целый город...
–– Прекратите. Сейчас же.
–– Мистер Хейл...
–– Я не дам вам больше шанса, –– ответил папа, его тон стал совершенно жестким и холодным, что мистер Грейди повиновался.
Ученик притащил в руках несколько глянцевых брошюр. Когда он передавал мне эту кипу, наши пальцы соприкоснулись. Лицо его напряглось, он отдернул руку и вытер об одежду. Он тер ее даже тогда, когда мы уходили.
Дверь направо распахнулась, там заметалась моя семья, веселая и шумная. Я зашла, солнце ярко светило в окна, а я почему-то продолжала шагать, хотя мне этого вовсе не хотелось. Мое тело двигалось само, не пожелав даже сперва спросить меня. К шее подобрался жар, я продолжала подходить к остальным, наполовину надеясь умчаться из здания, улицы и этого округа. Мне хотелось плакать, но из-за тепла и давления было достаточно трудно даже дышать.
Гил первым заметил, что что-то неправильно.
–– В чем дело, веснушки? Ты получила третий уровень? Второй?
–– Я... я...
–– Что? Ты превратила Грейди в лягушку? Знаешь, они не накажут тебя за это.
–– Я ничего не сделала. –– Я выдавила слова из сдавленного горла. –– Я не смогла... я – простушка, Гил.
Гил рассмеялся. Он был похож на маму, когда делал так, но в мужской версии.
–– Нет, ты не такая.
Но потом он посмотрел на родителей. Выглядел он напуганным и очень молодым. Я продолжала думать, посмотрит ли он на меня так же, как смотрели волшебники. Если посмотрит, я закричу и выбегу из здания.
Но он не посмотрел. Он улыбнулся мне и стал похож на нормального, обычного Гила.
–– Хорошо, ты – простушка. –– Он дернул меня за волосы, и мне тоже пришлось улыбнуться. –– Мы все еще собираемся праздновать, верно?
3
Простаки.
Вы слышали о них, когда были еще детьми. О них говорят только шепотом, один на один. Лучший друг ребенка соседа вашей тети превратился в простака. А на той неделе официантка кофейни обслуживала пару, с которой сидел простак. Каждый знает кого-то, кто знает кого-то еще, встречавшего семью с простаком, семью, чей ребенок не владеет магией.
И вы хотя бы однажды слышали, как рассказывают о таких семьях. Всегда с такими грустными минами, говорящими о том, насколько они сильные, чтобы справиться с этим, и, как они благодарны, что кто-то другой в их семье нормальный. Но вы никогда не услышите, чтобы кто-то говорил о ребенке, ведь стоит ли и говорить, что они кажутся такими нормальными, и вы никак не ожидаете от них такого.
Потому что в присутствии простаков можно делать только одну вещь. Избегать их.
Перед тем, как уйти, Алекса подбежала ко мне и схватила за руку. Она ничего не сказала, но на ее лице появился тот обеспокоенный взгляд, как у мамы с папой. Я прижалась к ней и вздрогнула, когда открылась дверь, впуская солнечный свет.
Я видела, как новости расходятся по толпе. Видела это в их лицах, как менялось их выражение, когда они узнавали. Я слышала шепотки, следующие за нами по пятам, пока мы шли через рынок. И худшим было то, что все прекратили разговаривать, услышав эту новость. Я не знаю, слышали ли вы когда-нибудь, как молчит целая улица людей, но это жутко.
Справедливости ради, некоторые их них пытались вести себя нормально. Но никто не пытался смотреть мне в глаза, вместо этого они украдкой переглядывались, когда я поворачивала голову. Я ощущала их взгляды кожей как булавочные уколы. Если я оборачивалась, они быстро отводили взгляд. Оливия, быстро моргая блестящими глазами, взглянула на зевак.