"Я — сержант Сергей Мильченко. Принимаю вашу группу под свое командование" — и затем уже раскованнее, нараспев произнес — "Да — а, первый блин явно комом. А если бы на крыше сидел совсем не тот, кого вы ждали? Вы даже на свист меня не сразу обнаружили!"
Ребята пристыжено молчали.
"Ладно, ладно, не падайте духом. Дело поправимое — всему научитесь. Ну, а теперь посмотрим, что там пишет Сухоцкий?" — и с этими словами Мильченко извлек и надорвал конверт из плотной коричневой бумаги.
"На самом деле тут большая часть предназначена вам, а не мне. Приказом по Северо — Западной территориальной дивизии создается отдельная боевая группа в составе… Ну, состав вы и так знаете. Командиром назначаюсь я. Боевую задачу также получите от меня".
"У нас задание — радиационная разведка!", — с некоторым вызовом выпалил Костя Таланкин. Мильченко поднял на него глаза и некоторое время молча сверлил его тяжелым, исподлобья, взглядом.
"Во — первых", — разомкнул он наконец губы, — "при обращении к старшему по званию нужно сначала испросить разрешения, назвав себя по званию и по фамилии. Во — вторых, при обращении нужно указывать воинского звание того, к кому обращаетесь".
Таланкин смущенно молчал, потом промямлил — "Виноват, гражданин сержант".
"В — третьих, у вас имеется письменный приказ?"
"Нет", — ответил за всех Захария, — "у нас есть только командировочные предписания".
"И что там сказано?"
Виталий развернул предписание:
"…Командируется для действий в составе отдельной группы для выполнения заданий командования".
"Так", — подытожил Сергей, — "у вас письменного приказа нет. А у меня есть. Прошу личный состав ознакомиться".
Все потянулись к бумаге, которую сержант Мильченко достал из конверта у них на глазах. Там действительно стояла печать штаба Северо — Западной территориальной дивизии и подпись подполковника Сухоцкого. После пунктов, оповещавших о формировании отдельной боевой группы, о ее составе, о назначении сержанта Мильченко их командиром, шел туманный и в тоже время недвусмысленный пункт:
"Боевые задачи группы определяются ее командиром, который подчиняется непосредственно начальнику штаба дивизии и подотчетен только ему".
"Вот так!" — Мильченко вынул приказ у них из рук, щелкнул невесть откуда взявшейся зажигалкой, — "а ктото, кажется, хотел покуситься на полномочия начальника штаба подполковника Сухоцкого и потребовать у меня отчета?".
Приказ ярко вспыхнул и быстро догорел дотла. Сергей растер пепел носком ботинка по земле.
"У кого радиостанция?"
"У меня", — сделал шаг вперед Виталий.
"Так чего же ты ждешь? Три тройки в штаб!"
Захария слегка покраснел, выдернул маленький передатчик из чехла на поясе, включил питание, отщелкнул панельку микрофона… Когда в головном телефоне раздался голос дежурного по штабу, Захария четко, раздельно произнес — "Тройка, тройка, тройка" — и когда дежурный в ответ произнес — "принято" — выключил рацию и вновь спрятал ее в чехол.
"В одну шеренгу — становись!"
Ребята подравнялись по росту. Захария теперь оказался предпоследним, между Настей и Костей Таланкиным. Сержант устроил перекличку, чтобы уяснить, кто есть кто, а затем зычным голосом произнес:
"Слушай мою команду! За мной, по одному, интервал — четыре шага, бего — о-ом — марш!"
И Мильченко побежал легким, пружинистым шагом. Четверка потянулась за ним. Ребята быстро вошли в ритм бега. Вскоре они уже пересекли железнодорожные пути Зеленодольской ветки и начали углубляться по едва заметному, сильно заросшему проселку в лес, держась южного направления
Не прошло и четверти часа, а бежать уже стало тяжело. Алексей Галактионов откровенно сдавал, едва держался и Костя, Настя ухитрялась поддерживать заданный ритм на последних остатках самолюбия…
"Ша — гом!" — вдруг скомандовал сержант, когда Алексея повело из стороны в сторону и он замедлил бег, хватаясь рукой за горло, и пригибаясь, а Таланкин уже ухитрился отстать на добрые два десятка метров. Настя тоже была уже готова остановиться и упасть на землю.
Тяжело дыша, четверка поплелась за свои командиром, пытаясь успокоить дыхание, и совладать с сердцем, выскакивающим из груди. Так, шагом, они протопали еще с полчаса, постепенно успокаиваясь и приходя в норму.
"Бего — о-м, марш!"
На этот раз бойцы начали выбывать из строя уже минут через шесть — семь.
Мильченко обернулся, покачал головой и крикнул:
"Шагом! Шагом, доблестное воинство…"
Минут десять шли молча. Также внезапно, как он отдавал команды переходить на бег и на шаг, сержант скомандовал: