И пятерка потрусила вслед за своим командиром.
Глава 5 Операция "Еретик"
"Так, ребятки, слушайте новый боевой приказ", — произнес Мильченко, выключив рацию, сняв с головы наушники и наматывая на них соединительный провод. — "Придется пройти километров тридцать на восток вдоль польской границы. Идти надо скрытно — встречи с Центральными, да и с бойцами Южной бригады в наши планы не входят. Когда придем на место, поставлю задачу. Все ясно?"
"Так точно!" — немедленно отозвался Виталий. "Пока ясно…" — протянул вслед за ним Таланкин.
"А раз ясно, тогда аккуратненько ликвидируем следы нашего пребывания здесь, затем ноги в руки — и в путь!"
Тридцать километров пятерка преодолела меньше, чем за двое суток. Шли лесами, старательно обходя стороной деревни и хутора, не приближаясь и к проселкам. Обходили на всякий случай даже явно брошенные дома и селения. Питались всухомятку. Лишь один раз, в глухой чаще развели жиденький костерок и похлебали горячий супчик из концентрата. На ночевку расположились в спальных мешках на подстилке из веток и травы. Погода стояла пасмурная, но без дождей. Было не очень жарко, хотя с вечера забираться в спальный мешок не хотелось — тепла хватало и так. К утру, однако, становилось довольно прохладно и рассвет все встроили уже тщательно упакованными.
Во время переходов шли почти все время молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Даже на привалах, утомленные переходом, болтали довольно скупо. Лишь вечером, перед сном, разговоры затянулись надолго.
"Чего это мы все по лесам крутимся?" — бурчал Захария. — "Надо бы рвануть прямо на Славьгород, да и хлопнуть Боковлева. И все дела!"
"Прыткий какой", — с ехидцей отзывался Таланкин. — "Прямо на Славьгород… Хлопнуть Боковлева…" — Костя хмыкнул, по лицу его блуждала полуулыбка. — "Мы вон сунулись на склад, и то едва ноги унесли. Боковлевато, небось, почище охраняют — просто так не подступишься!" — Было заметно, что Костя недолюбливает Захарию, отчасти завидуя его силе, сноровке, самоуверенности, а отчасти будучи уязвлен едва уловимым, но все же пробивающимся наружу оттенком презрительной снисходительности, с которой Витек общался со своими менее сильными и нахальными товарищами.
"Подобраться к Боковлеву можно", — задумчиво проговорил сержант. — "Но вы, ребята, не обижайтесь, я вам прямо скажу — идти сейчас на охоту за Боковлевым с такими орлами, как вы, я уж точно не стану. Малость пообтешетесь, пообстреляетесь — тогда, может быть, и вернемся к этому разговору".
Бойцы замолчали. Мильченко понаблюдал некоторое время за едва тлеющими угольками костра.
"Товарищ сержант", — вдруг тихонько окликнула его Настя, — "а вы все так и живете один?"
Серегей внутренне напрягся. Не рассказывать же при всей группе историю своих запутанных отношений с Танькой Гаврилиной, подругой его командира?
"Так и живу один", — скупо ответил он.
Видя его нежелание идти на откровенность, Настя умолкла.
На второй день, когда солнце уже начало постепенно клониться к закату, то и дело прорываясь сквозь поредевшие тучи и бросая свои золотистые лучи на зеленый лес, шедший впереди Алексей Галактионов остановился и поднял левую руку. Мильченко медленно приблизился к нему. Настя вытянула шею и посмотрела вперед, по ходу движения. А, кажется, ясно. Там, между деревьями и кустами едва заметной строчкой тянулась колючая проволока.
Впереди оказалось проволочное заграждение в два кола, старое, с проржавевшей проволокой на полусгнивших кольях.
"Запретная зона", — пояснил сержант. И добавил — "Была когдато. Сюда нам и надо. Проволоку не резать, не дергать, найти более — менее свободный проход. Таланкин — вправо, Захария — влево!"
Через несколько минут был найден участок с повалившимися колами и пятерка проследовала дальше. Не прошло и получаса, как группа уперлась в густые заросли кустов и, осторожно раздвигая ветви, с трудом продиралась вслед за Сергеем, теперь шедшим во главе пятерки. И вот уже он встал на месте и поднял руку. Это опять оказалась проволока.
Однако на этот раз проволока была уже почти совершенно съедена ржавчиной — до такой степени, что распалась на отдельные, не связанные между собой кусочки, среди которых едва ли отыскался бы хоть один длиннее трех метров. И висела эта проволока не на колах, а на когдато светло — серых, но побуревших от времени бетонных столбиках, испещренных многочисленными трещинами и сколами, местами разбитых, с торчащей ржавой арматурой, поваленных или совсем вывороченных из земли.