Она слегка приподнялась и тут же, как будто в ответ на ее мысли, из молодого ельничка у дороги ударила дробь автоматной очереди. Пули прошли, казалось, впритирку над ее головой. Она вжалась в дорожную пыль, разворачиваясь в сторону выстрелов. Над ельничком плыл сизый дым. Автомат коротко тявкнул еще раз, взбив фонтанчики совсем рядом с ее головой и грубый голос крикнул:
"Брось пушку! А то следующей очередью разнесу башку!"
Татьяна тут же трижды выстрелила на голос. Тишина. Ни ответных выстрелов, ни окриков. Татьяна рискнула и чуть приподнялась. Ничего. И тут молодой голос за ее спиной почти ласково произнес:
"А пушку всетаки брось".
И она почувствовала, как к ее затылку прижался ствол. "Черт! Прости, господи…" — машинально подумала Татьяна. — "Как же я шагов не услыхала, глухая тетеря!" — Делать нечего, она разжала пальцы и пистолет упал в дорожную пыль. Тут же тупой удар по затылку воспламенил в ее глазах яркие цветные пятна…
Когда Татьяна вновь ощутила ноющую боль в голове, а сквозь с трудом разомкнутые веки в глаза хлынул болезненно — яркий свет, имевший какото странный оттенок, и перед глазами возникло расплывающееся и колеблющееся изображение реального мира, тот же молодой голос поинтересовался:
"Ну что, оклемалась, пророчица? Вставай, убогая, пойдем к машине, прокатимся. Тут недалеко".
Татьяна не собиралась торопить события, стараясь, насколько это возможно, придти в себя и обрести способность соображать и действовать. Раздраженный ее медлительностью, молодой здоровяк ухватил ее сильными пальцами за плечи и рывком поставил на ноги. Она покачнулась — больше для виду, чем от сильного головокружения — но все же удержала
равновесие. Так, руки скованы за спиной, на запястьях — стальные браслеты, но ноги свободны. Ноги — тоже оружие. Этот молодой нахал еще пожалеет, что не подумал об этом.
Через несколько минут впереди, в сосновом редколесье, показался небольшой открытый "джип". Таня пошатнулась, запнулась о сосновый корень, и упала на землю, неловко поворачиваясь на спину, шагах в полутора от большой сосны.
Молодчик, шедший сзади нее, несколько раздраженно облегчил душу матерком и наклонился, чтобы уже испытанным способом вновь поставить ее на ноги. Это была грубая ошибка, и теперь Татьяна смогла ею воспользоваться.
Удар сомкнутыми ногами в живот бросил молодчика спиной о сосновый ствол. Он (молодчик, конечно, а не ствол) был достаточно крепок и уже немало бит, чтобы не потерять сознание от такого удара и даже довольно быстро восстановить равновесие. Однако этих мгновений хватило Татьяне, чтобы одним резким рывком, выгибая тело на мостик, вскочить на ноги, и ровно на те же мгновения задержалось движение его руки с пистолетом. Когда ствол "Доретты" снова глянул на Таню, а палец потянул за спусковой крючок, она уже нанесла по оружию резкий, сильный и точный удар ногой.
Пистолет выстрелил, Татьяне ожгло болью левый бок, но она лишь хрипло простонала сквозь стиснутые зубы и вложила всю свою силу, всю свою боль, весь свой страх и всю свою ненависть в новый удар ногой. Он пришелся молодчику в пах.
Тупая, но мощная и "всепоглощающая боль заставила рослого крепыша непроизвольно чуть пригнуться и следующий удар носком жесткого остроносого дамского полуботинка под ухо погасил его сознание. Он уже не почувствовал, как еще один такой же удар в височный шов погасил его сознание почти окончательно. Не желая рисковать, Татьяна опустилась на колени, отчаянно изгибаясь, коекак подхватила упавшую на землю "Доретту" скованными сзади дрожащими руками, и, сумев дотянуться стволом до головы своего недавнего конвоира, нажала на спуск…
"Упокоился раб божий", — еле слышно прошептала она, и лишь после этого подтянула к груди согнутые в коленях ноги, до боли выгнула назад спину и продела ноги сквозь скованные руки. Теперь руки в наручниках оказались впереди, а не за спиной. Нашарив в сумочке на поясе убитого ключ от наручников, она, все также дрожащими от навалившейся усталости руками, после долгих безуспешных попыток все же сумела разомкнуть браслеты. Ключи от машины тоже нашлись у молодого человека. "Ну что же, спасибо за "джип" и за "Доретту". Конечно, моя "Гюрза" с глушителем была получше, но не возвращаться же…"
И сразу же у Тани мелькнула другая мысль — нет, именно возвращаться. "Гюрза" с глушителем на месте расправы с патрулем достаточно много скажет командованию Центральных о том, с противником какого рода они столкнулись. Нет, лучше заставлять их мучиться догадками, не зная, какая из них ближе к истине, как можно дольше. Татьяна оторвала подол своего платья, туго перетянула рану под левой грудью, изо всех сил стараясь не обращать внимания на все усиливающуюся боль, остро колющую в ребрах при каждом вдохе, и на кровь, быстро пропитывающую платье. Она лишь набросила сверху куртку, снятую с убитого. Затем Таня рванула с места "джип" и почти сразу крутанула руль влево, направляя машину к месту первой схватки.