Но тут захват неожиданно ослабел.
"Ты что, девчонка?" — почемуто шепотом спросил мужчина.
Отрицать это было глупо и Настя мотнула головой вместе с косичками (кепи свалилось в пылу борьбы, что ее и выдало):
"Ну и что? Пусти!"
"Я тебя отпущу, а ты меня ножичком… Зачем на людей с ножомто кидаешься, а?"
"Не стой на пути!" — досадливо воскликнула Настя.
"Да я тебя, вроде, и не держал. Куда шлато?"
"Куда, куда… Не твое дело!"
Мужчина усмехнулся:
"Да уж. В том направлении ведь некуда идти, кроме как в Рыбаково".
"А хоть бы и так!"
Тарахтенье лодочных моторов прервало занимательный диалог. Мужчина прислушался на минуту, а затем бросил себе под нос:
"Это наши, сосновские, на рыбалку собрались. Поздновато чтото". Потом он замолчал, повертел головой и неуверенно пробормотал:
"Чтото не то… Это не от пирса… Это с севера… Часом не литва ли?"
Он вдруг расцепил объятия, вскочил и потянул растерявшуюся девочку за рукав:
"В дюны, быстро! Сейчас тут пальба начнется!"
Девочка, подчинясь повелительным интонациям в его голосе, последовала за ним. В дюнах обнаружилась кучка одежды и покоившийся на ней автомат, который мужчина тут же подхватил.
"Скатывайся вниз, за дюну, и не поднимай головы!" — махнул он рукой, плюхнувшись на песок и выползая на гребень дюны. — "Это литовские рейнджеры, устраивают набег за бензином, а заодно и за угрем копченым. Они никого не щадят!"
Мужчина метнул взгляд влево. Так и есть, рейнджеры повторяют ту же тактику, что принесла им успех прошлый раз. Несколько катеров идут прямо к пирсу, чтобы оттуда пулеметным огнем загнать рыбаков в дома. Из каменных домов можно довольно долго отстреливаться. Но вторая группа литовцев высаживается, немного не доходя поселка, и через дюны собирается пройти им в тыл, чтобы подавить очаги сопротивления связками гранат и огнем из противотанковых гранатометов. И тогда можно будет спокойно опустошить склады и коптильни, и с добычей уйти восвояси.
Через минуту его автомат застучал короткими очередями — как раз по той группе, что должна была пойти в обход. С моря загрохотали ответные очереди. На Настю сверху посыпались срезанные пулями обломки веток. Только тут она заметила, что все еще держит нож в руке, и торопливо сунула его обратно в ножны на поясе.
Минут через пять застучали очереди и со стороны Соснового. Бывший противник Насти сменил магазин и продолжал стрельбу короткими, скупыми очередями. Но вот вдали ударил необычайно громкий выстрел и тут же оглушительно громыхнуло у Насти над самой головой. Она инстинктивно вжалась в песок, едва успев зажмурить глаза. Когда звон в ушах поутих, она, почти не поднимая головы, стала старательно счищать налипший песок с лица, одновременно прислушиваясь.
Автомат встреченного ею мужчины молчал. Девочка осторожно подняла голову. Мужчина, лежа ничком, медленно сползал по песку вниз.
Настя подскочила к нему. Голова мужчины была в крови. Он глухо простонал сквозь зубы:
"Зацепило…"
У Соснового продолжалась перестрелка.
"Надо уходить…" — все так же сквозь зубы простонал мужчина. — "Могут сюда нагрянуть… А я почти все патроны расстрелял…" — Он сделал попытку встать, довольно уверенно оперся на руки, приподнялся, но его тут же шатнуло в сторону и он повалился на бок.
Настя закинула его левую руку себе на шею (в правой он сжимал автомат, пытаясь опираться им на песок) и стала поднимать. Мужчина с некоторым усилием встал. Настя почувствовала, что при каждом движении его качает из стороны в сторону, да так, что она сама едва удерживалась, чтобы не упасть вместе с ним.
"Одежду забыл!" — воскликнула она, обернувшись на камуфляж, зеленовато — пестрой кучкой брошенный на песке.
"Брось!" — процедил мужчина. — "Ноги надо уносить".
Надя не стала возражать, но несколько раз оглянулась на оставленную одежду. Как это так? В Прямоторовке она привыкла беречь каждую тряпочку (ни новой одежды, ни тканей достать было почти невозможно — только через десятые руки, у контрабандистов, за непомерную плату), а тут почти новую форму бросать?
Мужчина, по — прежнему шипя от боли сквозь сжатые зубы, и болезненно жмурясь, указывал дорогу. Кровь заливала ему лицо, ветки царапали по обнаженному телу, но он не обращал на это внимания, с трудом переставляя непослушные, заплетающиеся ноги. Спустившись с дюн, они попали в сосновое редколесье и идти стало немного легче. Тем не менее, когда они достигли шоссе, шедшего вдоль всего полуострова, Настя уже взмокла от напряжения. С большим трудом перебравшись через придорожные кюветы, они вновь стали углубляться в лес. Но этот был уже преимущественно лиственный, заполненный высоким кустарником и густым подростом.