«Давайте, Сережа, покурим, да поразмышляем,» – сказал Давид Вагифович, грузно опустившись на лавочку. С высоты своих прожитых шестидесяти шести лет он позволял себе иногда покровительственные нотки в разговоре, но в целом мужиком был дельным и серьезным. Потому и значился руководителем их экспедиции. Гарика пока решили не отпускать, надеясь вытянуть из него еще какую-нибудь полезную информацию.
«Колени вот болят, не могут уже носить мои сто килограммов,» – посетовал, затянувшись Давид. Ларионов молча ждал продолжения. – «Значит так, Сережа. Судя по симптомам и, главное, скорости распространения, похоже мы имеем дело с вирусом, передающимся воздушно-капельным путем, со страшной убойной силой. Летальный исход более чем в 99 % случаев. Не думаю, что он естественного происхождения. Но выжившие есть. Знать бы болели они и выздоровели или вовсе не заболевали? В последнем случае дело скорее всего в генетике. Иммунитет передается по наследству потому, что среди выживших есть кровные родственники. Времени прошло много. Как это ни прискорбно звучит, надеюсь все, кто заболел мертвы. В противном случае нам угрожает смертельная опасность.»
«Как думаете, останки заразны?»
«Не думаю, но наверняка сказать нельзя. Ну что, Сережа, как будем действовать?»
«Думаю, надо искать вариант размещения в сельской местности, что бы рядом был какой-нибудь колхоз. Отремонтируем технику, вспашем поля, посевной материал наверняка найдем в закромах, разобьем огороды,» – не торопясь рассуждал Сергей.
«Да, зеленушечки свеженькой то ох как хочется,» – мечтательно протянул Давид Вагифович. Рацион на острове хотя и был сытным, но разнообразим не баловал. Свежие овощи, фрукты и зелень ограничивались лишь скромным «борщевым» набором, да и тот был на исходе.
«Давайте-ка, Сережа, поищем в поселке школу. Здание должно быть достаточно большим и кухня там наверняка есть. Надеюсь, во время болезни дети в школу не ходили, и мы не найдем там останков. В конце концов, во время чрезвычайных ситуаций недаром пострадавших всегда в школах размещают. Это как раз наш случай,» – закончил разговор Давид.
На том и порешили. Людей разделили на группы. Одна из них отправилась искать и осматривать здание школы, вторая была направлена на поиски продовольствия, третья должна была в кратчайшие сроки подготовить транспорт для поисков подходящего места для поселения. Давид Вагифович, как единственный медик, проводил ревизию в местной санчасти.
Местная школа оказалась совсем небольшой и, если не считать годового слоя пыли, сияла свеженьким косметическим ремонтом, сделанным, вероятно, к прошлому первому сентября. В кабинетах еще стояли вазы с мумиями цветов. Школа действительно оказалась абсолютно пустой, и за обустройство временного пристанища можно было приняться немедленно. Из 92 прилетевших человек женщин было всего десять. В том числе Наташа, проявившая поистине ослиное упрямство. Как только стало известно о готовящейся экспедиции, она категорически заявила, что летит вместе с Ларионовым. Никакие разумные доводы об опасности этого предприятия, да еще в ее положении, на девушку не действовали. Набив мозоль на языке уговорами, Сергей в конце концов махнул на нее рукой. Оставалась надежда, что полковник Матвиенко запретит ей лететь, учитывая беременность. Наташа, насупив брови, решительно отправилась к нему сама. Вопреки ожиданиям, полковник, старательно отводя глаза от выпяченного Наташиного живота, как-то сразу стушевался и спорить с ней не стал. Ларионову ничего не оставалось, кроме как смириться.
Все еще сердитая на него Наташа старательно елозила мокрой тряпкой по столам в школьной столовой, умудряясь при этом выглядеть не менее гордой и неприступной, чем авианосец Адмирал Кузнецов. Приобняв ее сзади за расплывшуюся талию, Сергей поцеловал девушку в шею: «Наташа, все хорошо?» И погладил живот. «Хорошо, убери свои лапы,» – фыркнула Наташа и демонстративно удалилась, подхватив ведро с грязной водой. Перепады ее настроения приводили Сергея в ступор. Он совершенно терялся от резких переходов от смеха и нежности к слезам и отчаянию и втайне мечтал о том, чтобы все это скорее кончилось, и Наташа снова стала нормальной.
Про Гарика в суматохе все забыли. До позднего вечера он просидел, запертый в какой-то подсобке. Покормить его не удосужились, а потому брюхо совсем подвело от голода. От воспоминаний о съеденном вчера петухе мучительно сосало под ложечкой. Гарик был голоден и уже поэтому мрачен и зол. Пришедший за ним вечером солдатик был один и без оружия. Гарик утек от него, боднув бедолагу головой в живот. Солдатик охнул, согнулся пополам и, упав на землю, зашелся надсадным кашлем.