Пока Вероника барахталась и в напрасных попытках взобраться в лодку лишь раскачивала ее, Матвиенко уже лавиной скатился с пригорка, скидывая на бегу куртку и тяжелые ботинки. Ледяная вода стаей голодных пираний укусила его сначала за щиколотки, потом за колени и бедра. Когда укушенные яички обиженно сморщились и втянулись куда-то внутрь, как черепаха в панцирь, стало уже не страшно. Полковник то плыл, то пытался бежать по дну потому, что глубина не превышала полутора метров. Он подхватил Веронику за бедра, закинул в лодку, забрался сам и, со всей силы отталкиваясь шестом, погнал ее к берегу, пока адреналин бушевал в его крови. Окоченевшая девушка свернулась калачиком на дне, ее колотила так, что испуганная собака сочла за благо спрятаться под лавкой. В конечном итоге только она и вышла сухой из воды, сиганув на землю и шустро припустив прочь, как только лодка плотно села на брюхо у берега.
Приведя Веронику к себе, полковник принялся быстро ее раздевать. Вынужденное моржевание сделало девушку на редкость покладистой и молчаливой. Еще никогда Матвиенко не укладывал женщину в свою постель с такой рекордной скоростью. Укутав свернувшуюся клубочком Веронику потеплее, он переоделся в сухую одежду и, чувствуя, что у него самого зуб на зуб не попадает, махнул залпом полстакана коньяка. Потом влил столько же в почти не сопротивляющуюся девушку и забрался к ней под одеяло как был, в джинсах и свитере.
Проснулся он оттого, что теплая ладошка забралась к нему под свитер и шаловливые пальчики теребили сосок. Черепаха немедленно высунула голову из панциря и потянулась вверх. Между тем пальчики нащупали второй сосок и потихоньку стали спускаться вниз, забуксовав на пуговице джинсов. Матвиенко совершенно справедливо воспринял происходящее, как приглашение и не замедлил им воспользоваться. Утром оба чувствовали неловкость, пока не закрепили достигнутый результат еще разок. Потом Вероника убежала домой привести себя в порядок перед работой.
Они встретились еще раз до того вечера, когда полковник Матвиенко собрал импровизированное совещание, на котором признал неудачной свою идею окружить поселок забором. По залу пробежал гул одобрения. Вместо этого он решил создать резервацию для всех выживших, кого удастся найти. Таковой может послужить территория какой-нибудь колонии или следственного изолятора, чтобы они не могли покинуть ее. Безопаснее будет собрать в одном месте всех, кто представляет смертельную опасность для них, чем вечно прятаться самим. Ошеломленно-гневно-презрительный взгляд Вероники поставил точку в их непродолжительном романе.
Глава 28.
Егор едва начал погружаться в сон, когда услышал с улицы тявканье Сониной любимицы – рыжей собачонки с лисьей мордочкой. Ночи были уже по-летнему теплые, и Егор спал с открытым окном. Ох, Соня, опять забыла запустить собаку на ночь домой. Высокомерная породистая псинка считала себя девушкой из высшего общества и на улице ночевать категорически отказывалась, невзирая на хорошую погоду. В этот момент с улицы послышался резко оборвавшийся собачий визг. Егор резко открыл глаза и сел на диване. Чертова собачонка! Что с ней опять случилось? Стараясь не шуметь, парень босиком добрался до входной двери и вышел на крыльцо.
«Алиска, ты где? Ко мне,» – шепотом позвал он. Тишина. В голове немного шумело. Самогонка у Борисовичей вышла что надо. Егор присел на ступеньки, всматриваясь в темноту. Как на грех ночь была безлунная. Наконец, услышав возню за разросшимися кустами смородины, парень поднялся и направился туда.
Инопланетянин в ярко-желтом скафандре ловко зажал ему нос и рот вонючей тряпкой и, придерживая под мышки, тихо и аккуратно положил на землю. Внутривенной инъекции Егор уже не почувствовал. Тем временем другие инопланетяне бесшумно проникли в дом и разошлись по комнатам. Когда все обитатели улицы погрузились в глубокий неестественный сон, подъехали несколько вполне земных автомобилей. В два погрузили спящих аборигенов, и они немедля тронулись в путь. Инопланетяне, не снимая скафандров и уже не соблюдая режим абсолютной тишины, принялись за дела. Все они вызвались добровольцами на эту акцию и по возвращении их ждал карантин. Это было самое большое поселение аборигенов из тех, что они находили до сих пор. Здесь было много детей, в том числе новорожденный малыш, которого с гордостью таскал чернокожий молодой человек. (Откуда только он здесь взялся?) Прежде чем забрать, за ними наблюдали в течении нескольких дней. И двух собак планировали отключить первыми, но мелкая оказалась слишком шустрой и чуть было не испортила все дело. Эта колония аборигенов процветала: обрабатываемые поля, множество домашнего скота, который решено было забрать с собой. Немигающим взглядом желтых глаз сопровождал их передвижения только толстый рыжий кот, предусмотрительно спрятавшийся за поленницей дров. Несколько часов назад он с остервенением вцепился в кого-то большого, шуршащего, пахнущего резко и незнакомо. Это существо тянуло к нему, мирно спящему на хозяйской постели, свои лапы, собираясь напасть. Оценив размеры и количество противников, котяра благоразумно счел за благо ретироваться из дома и наблюдать за ними с безопасного расстояния. Высунув из-за поленницы ровно половину наглой рыжей морды и одно рыжее ухо, котяра флегматично смотрел, как суетятся шуршащие существа, помечая своим едким запахом все вокруг. Только Снежинке удалось удрать, встав на дыбы и изрядно испугав всех своими крепкими копытами. Знал бы кот, какую панику вызвали следы от его когтей, обнаруженные позже. Прореха на защитном костюме одного из существ нашлась, когда рассвело. Вот уж тут они забегали, будто вожжа под хвост попала, потом замахали руками, собравшись в кружок. Затем они потыкали в несчастного черными палками, отогнав его от машин и закончили погрузку. К рассвету мычаще-кудахтающе-хрюкающий кортеж не спеша тронулся в путь, оставив одного из своих на произвол судьбы. Кот забрался повыше, запрыгнув на поленницу дров, по-прежнему не сводя желтых глаз с оставшегося чудовища. Оно долго стояло в растерянности посреди дороги, потом открутило голову и в ярости швырнуло ее вслед кортежу. Впрочем, у него оказалась еще одна. Когда оно скинуло шуршащую шкуру, то вид и запах у него оказались вполне человеческими. Незнакомец так дико выл, катаясь по дороге, что коту стало не по себе. Да и завтракать давно пора было. Кот соскользнул вниз, смахнув роскошным лисьим хвостом паутину и исчез в кустах. Он еще не понял, что теперь ему предстояло научиться жить самостоятельно.