— Доктор Полак, — возле Фраи, чуть в стороне от медицинской кровати, стоял врач, мужчина средних лет, высокий, с аккуратно подстриженной бородкой. Он обращался тихо, во всех жестах и интонации прослеживалась учтивость и уважение к собеседнику, — я премного сожалею о случившемся. Однако нам стоит обратить внимание на то, что терминальные паузы в последнее время участились, — врач сделал паузу и продолжил, — на данный момент, как вы сами понимаете и знаете, госпожа Богоева находится не просто в преагональном состоянии. К сожалению, наступил момент полного, абсолютного, агонального состояния. И мне правда жаль, — мужчина потер зачем-то руки и сделал шаг навстречу уставшей, исхудавшей от бессонных недель Фрае.
— Не подходите, пожалуйста, — спиной Фрая чувствовала движение в пространстве, но повернуться к врачу не пожелала, — я… знаю… Однако запрещаю вам и кому-либо отключать пациента от аппарата.
— Но не помогает даже парентеральное питание! — воскликнул мужчина, оставаясь на прежнем расстоянии от женщин, — пожалейте ее. Это, простите, конец.
— Замолчите. Это не конец, — более мягко продолжала Фрая, — мы пережили коллапс, шок IV степени. Переживем и запредельную кому. Прошу вас, дайте мне время. Смерть — вот окончательный конец. А пока… Я буду с госпожой Богоевой столько, сколько потребуется, — Фрая повернулась к мужчине и подошла очень близко. От мужчины приятно пахло ванилью и кофе, возможно, он не так давно обедал. Приблизив аккуратно вырезанный небесным скульптором рот, почти в самое ухо врача, Фрая прошептала, — уверяю вас, завтра нас не будет, — мужчина дернулся, но Фрая придержала его плечи, — естественным образом. Просто поверьте мне. Завтра. На рассвете. Нила покинет свое запределье навсегда. Обещаю.
Нила захлопнула за собой гридеперлевую дверь. Протерла лицо длинными пальцами. Огляделась вокруг, выискивая серую собаку. Животное сидело в преданном ожидании у разноцветной двери. Женщина подошла к ней и устало облокотилась о стену. Животное с явным осуждением глядело на человека.
— Вот что я тебе скажу. Это удивительно, — Нила прижала указательный палец к вискам. Возможно, у нее все еще болела голова, хотя внутри себя она понимала, что это невозможно, однако дискомфорт, приносивший ей столько лет страданий, распространял свои сети и на территории запределья, — я предполагаю, что там, за дверью. И ты… — женщина не нашлась, как обратиться к собаке, на ум не пришло ни одного имени, — и ты, конечно же, все это знаешь. Но. То, что я увидела там… — Нила сделала вялый выпад рукой в сторону коридора, — … это стоило того. Ты понимаешь. Это ж надо было! Я большую часть жизни мечтала. Точнее, рассуждала. Над тем, что, если вдруг мне выпадет шанс пережить мою жизнь снова, без единых изменений, просто как пересмотреть любимый фильм. Я была уверена, что хочу пережить все это снова, — женщина помолчала и продолжила, — мне казалось, что там, в прошлом, было столько любви, что все так мило и красиво. Но вот. Как бы признаться? — Нила опустилась на колени ближе к серой собаке, которая, как показалось женщине, начала менять окрас, — там столько боли и порока, что, веришь, я ни за что не хочу назад. Вот правда, — женщина протянула руку к морде животного и действительно, из серого собака прямо на глазах меняла свой цвет на странный вердепешевый окрас, — не хочу. И вот еще что… — Нила последний раз вздохнула и отняла руки от Смерти, — ты уж прости, что так долго. Задержалась я что-то. Не обижайся. И спасибо тебе за все. Жаль, не поболтали. Но, видимо… Мифы все это. Смерть скупа на разговоры. Надеюсь, Создатель будет более расположен к диалогу, — Нила слабо улыбнулась, поднялась на ноги и положила руку на керамическую ручку разноцветной последней двери. — Прощай.
— Чувствую себя крайне глупо. Но ты не причем, — Фрая держала почти прозрачную руку Нилы. Нервно, с особой интенсивностью, она поглаживала большим пальцем головку локтевой кости, словно втирая живительную мазь в холодную и коченеющую кисть. — Просто слушай мой голос. И давай… Выберемся оттуда, где ты сейчас находишься. Я уверена, ты слышишь меня, — Фрая тихо прочистила горло, прибирая реверс в голосе, который выдавал ее волнение. — Понятия не имею, где ты. Но слушай. Помнишь? Я обещала тебе быть рядом. Так вот, радуйся. Я вот. Здесь, возле тебя. Держу тебя за руку и пытаюсь нести какую-то чушь, — Фрая изнеможенно выдавила улыбку. — Когда мы болтали вместе, это не казалось таким уж сложным. А сейчас. Ума не приложу, что говорить. Но главное. Слушай мой голос. Представь. Только по-честному, Нил. Представь дверь! — в голове у Фраи возник наконец четкий образ, и она этому чрезвычайно обрадовалась. Сжала руку подруги еще крепче и явно с большим и искренним энтузиазмом продолжила. — Точно! Дверь. Видишь ее? Уверена, видишь. Главное, не отворачивайся от нее. Смотри на нее и иди к ней. Поняла? А знаешь, какая она? Дверь эта? Она такая, — Фрая прищурила глаза, пытаясь визуализировать дверь, какой же она должна быть в другом мире, — она знаешь какая? Не такая, как обычная дверь. Это же дверь в небо, все-таки. Да. И… Вот только не злись. Но она… Она разноцветная! Пестрая, такая вся! И!.. — Фрая искренне рассмеялась собственным образам, — в полосочку! Да. Именно! В зигзагах, в горошек, короче, такая чудо-дверь! — Фрая погладила практически безжизненные щеки пациентки. — Да, да. Все, как ты не любишь. Это вот специально. Это я так тебе отомстить решила, — голос Фраи дернулся, но она овладела собой вновь. — Сама виновата. Ты виновата. Говорила тебе. Не выезжай в такую рань. Ну да ладно! — опомнилась женщина и устыдилась собственных обвинений, но она была просто человеком. Нет. Не просто. Любящим человеком и, конечно, ко всей сложившейся ситуации возникали оправданные претензии. — Слушай меня дальше. Дверь. Там, дверь. А еще. Еще там собака. Да. Я знаю, ты любишь собак и доверяешь им. Порою мне казалось, что собакам ты доверяешь куда охотнее, чем людям, — Фрая грустно улыбнулась. — Так вот, там собака. Но я не знаю, какая собака. Знаю, что большая. Ты же не любишь маленьких. Говоришь, мозгов у них нет. Точнее есть, но недостаточно, чтоб тебя боготворить, — женщина прикрыла лицо рукой, и уже было непонятно, смеется она или поддается слезам. — Так что это обязательно большая собака. Может ризеншнауцер какой-то, или дог, а может кавказец. Короче, большая собака. И ты. Ты доверяй ей, пожалуйста. Вот поверь мне. Верь этой собаке! — Фрая обхватила ладонь Нилы обеими руками. — Это очень важно! Я знаю, что ты несносно, паталогически упрямая! Но в этот раз. Прошу. Слушайся собаку, — электрокардиограф предупредил о замедлении биения жизни в теле, душа которого скоро будет где-то очень далеко. — Правильно! Доверяй собаке. Она выведет тебя к свету. И все будет кончено. Но только для меня. Главное — не бойся, — Фрая очень тихо, совсем тихо добавила, изо всех сил сдерживая негативные, печальные эмоции бессилия перед неизбежным прощанием, — и вот еще что. Я… Люблю тебя. И желаю тебе… Пусть это будет не конец, а начало твоего света, — Фрая все же выронила слезу. — Найди все, что ты хотела найти. И пусть Бог… Твой Бог приятно удивит тебя. Прощай. — Датчики хладнокровно констатировали асистолию. Фрая взглянула на монитор, потом в окно, в котором созревал рассвет, поцеловала удивительно быстро хладеющую щеку подруги и покинула палату, встречая последнее утро, в котором они были вместе.