– Возьмите на пробу!
На распахнутой ладони лежал… лежало… Шайтан побери, если аптекарь знал хотя бы, что это. А в заморских диковинах он был сведущ как никто.
Дрожащий подобно пламени или облачку тумана белесый цветок, будто сотканный из паутинок и смоченный каплями росы, трепетал на грязноватой ладошке Миклаша. Даже аптекарь, человек суховатый и – да-да! – паренек не ошибся, ставящий превыше всего власть и деньги, завороженно застыл на месте.
– Это… счастье? – осторожно уточнил он.
Миклаш рассмеялся: опять же необидно, звонко, словно услышал хорошую шутку, от которой никому не стало больно.
– Нет, конечно! Счастье – оно внутри вас. Меня. Всех людей. Нужно просто открыть замок, а это… ну, ключ, наверное. Вам подойдет.
Он слегка подбросил трепещущий цветок вверх подобно мячику. Тот подскочил, развернулся в воздухе навстречу Викентию и внезапно исчез, пахнув неожиданной в нагретой комнате свежестью.
Ничего не изменилось. Аптекарь даже призвал некоторые гм… силы, о которых не стоит говорить посторонним, но и они ничего не обнаружили. Пусто. Фикция. Кругом обман.
– Хороший фокус, дружок, – сухо сказал он, – но даже я могу гораздо интереснее.
– Всему свое время. Это же маленькое счастье, а не последний шарик мороженого. Потерпите немного. Час, два… Все зависит от вас.
Аптекарь неожиданно разозлился. И так сегодняшнее утро не обещало ничего хорошего, а тут еще… Он шагнул ближе и приподнял мальчишку за шиворот. Тот не сопротивлялся, да и вообще был совсем легким, словно ребенок.
– Пошел вон отсюда! У меня дел по горло…
Викентия прервали. Внизу кто-то нервно теребил дверной колокольчик, требуя открыть аптеку. Под окнами скрипели колеса, заржала испуганно лошадь, ругались два подвыпивших матроса, а продавец мороженого заорал: «Кому фиалковое? А вот кому фиалковое? Последние шарики!».
Обычный, в общем-то, гвалт, но как он помешал сейчас вдумчивой беседе, по итогам которой маленького оборванца неплохо было сдать стражникам. Пара недель в местной тюрьме за бродяжничество и обман, потом высылка куда подальше.
В довершение ко всему вдалеке часто-часто зазвенел трамвай, прогоняя зазевавшегося прохожего с рельсов. Сумасшедший дом на колесах.
– Мастер Викентий! Хозяин ждет, выходите! – заорал снизу грубый голос. – К девяти часам обязали быть.
Аптекарь отпустил мальчишку. Тот несуетливо встал, вовсе не обидевшись и – уж тем более – не испугавшись смены настроения хозяина дома. Снова улыбнулся и вышел из комнаты. Сумка так и болталась на плече, босые ноги шлепали по начищенному служанкой полу.
Викентий вздохнул и выкинул все из головы.
Были дела, были. И они действительно поважнее маленького мошенника: аптекаря ожидал глава купеческой гильдии. Именно его слуга и ревел внизу пропитым басом. А предводителю всех торговцев Порт-Аскольда, почтенному Крадобору, от Викентия требовался один страшноватый обряд. И деваться некуда: лучше поссориться со всем городом, чем с одним главой гильдии. Дешевле выйдет.
Все дело было в зависти. Крадобору шел шестой десяток, его уже взрослые дети подобно щупальцам осьминога расползлись по всей стране, везде делая неплохие деньги. Нет числа разоренным купцам, бывшим конкурентам, нет жалости и сочувствия – как и научил их отец. Уж наживаться на чужих бедах он умел.
– Да выходи уже, клистирная трубка! – взревел внизу слуга. – Почтенный ждать не любит!
И вот теперь на старости лет этот жирный паук решил жениться. Мало ему трех преждевременно умерших жен: люди поговаривали, что он нещадно колотил их там, за высоким забором своего дворца на окраине, рядом со складами и собственной пристанью. Мало денег. Мало власти. Крадобор, которого и называть-то почтенным было противно, решил отобрать жену у императорского посланника. Однако, не все было просто: золота у графа завались, силой через две полуроты стражи и личный отряд охраны бандитам Крадобора не пройти, поэтому…
Ну да. Магия. Темная, как сердце самого купца, которой в должной мере владел в окрестностях Порт-Аскольда только аптекарь. На свою беду, конечно, потому как изучение этого непростого ремесла затевалось не в столь гнусных целях.
А потом, когда граф умрет неведомо от чего, купец своего не упустит.
– Марта, буду к обеду. Феликс… Нет-нет, сиди, я поеду на повозке Крадобора. Вон кучер колотится, морда бородатая. Заложишь после обеда, съездим к Лейшницу, я приглашен на раут.
Он спустился вниз, подхватил собранный еще с вечера саквояж, решительно выдохнул и вышел под палящее солнца, с порога наорав на грубого слугу купца. Тому было плевать, лишь бы выполнить задание почтенного хозяина вовремя.