…и часто целый день одна сидела молча у окна. Нет, так с голоду можно помереть.
– Здравствуйте, любезная Татьяна! – церемонно заявил Аркадий с порога. Был он худощав, мал ростом и заметно сутул. Очки в дешевой пластиковой оправе постоянно сползали на кончик носа, он поправлял их пальцем, становясь похожим на испуганного старшеклассника. Было в Аркадии нечто искусственное, пластмассовое, но Таня старалась не обращать внимания.
Очень старалась. Изо всех сил.
– И вам, и вам! – с деланной радостью ответила она, принимая коробку с вафельным – дешевле не бывает – тортиком и завернутую в бесплатную газету объявлений бутылку вина. Пока Аркадий разувался, отряхивал снег с шапки и пальто, аккуратно вешал все это в прихожей, она отнесла дары природы на кухню. М-да, не Шато Лафит-Ротшильд, на которое она, впрочем, и в лучшие годы не рассчитывала, но «Медвежья кровь» с криво прилепленной этикеткой – это, как говорят ее ученики, немного кринж.
Гишпанский стыд, как припечатали бы во времена мрачной памяти поэта Пушкина.
– Аркадий, мойте руки, почти все готово! – крикнула она, ища нож. Штопор для пластиковой пробки не нужен. И чеснок, не забыть чеснок в грибы.
– Да-да, Татиана, непременно.
Что ж ты такой манерный-то, а? Сказал бы запросто: хорошо, любимая.
Но она не любимая, ее просто ебут в свободное время.
Таня открыла бутылку и понюхала. Медведь, если согласиться, что это его кровь, умер в муках от проказы. Хоть бы «Мартини» принес любовничек, тоже дрянь, но уж лучше этого.
Аркадий появился на кухне, отряхивая руки. То ли забыли научить пользоваться полотенцем, то ли он просто брезговал. Хотя нет, когда купался после секса, вполне себе вытирался.
– Грибочки? Грибочки я люблю! – почему-то слегка плаксиво, словно подражая какому-то киногерою, заявил от с порога. Вытер остатки воды с рук прямо о джинсы, уселся на табуретку и застыл, глядя на хозяйку. – С чесноком, я так надеюсь?
– Обязательно и непременно.
Он облизнулся, показав кривые зубы с темными точками кариеса.
Татьяна посмотрела в окно. В приоткрытую, чтобы не задохнуться газом, форточку лениво летели снежинки. Где-то в полутьме зимнего вечера равномерно скрежетала лопата. Тр-р-р. Потом пауза – видимо, загребали снег и отбрасывали в сторону, затем снова – тр-р-р.
– Кто-то двор убирает! – удивилась она. – Чудеса. Неужели дворника нашли?!
– Не-е-е, – протянул Аркадий. – Это не дворник. Сопляк какой-то. Я когда шел – видел. Он мне такой: здрасьте! Худой как дрищ, лопата длиннее его, а туда же.
– И что, вы поздоровались? – вне постели они были строго на «вы», что молча бесило Татьяну второй год.
– Еще чего! Шпана малолетняя, знаю я таких. Ответишь, потом слово за слово, а под конец лопатой по голове. Или ножом в живот. Наркоманы сплошные!
– Это ж Михаил. Мишка. Сосед мой сверху. Он хороший…
– Нету сейчас хороших, все уроды одни. Я вам, любезная Татьяна, вот что сейчас расскажу: два дня назад на работе задержался, иду уже под вечер, а навстречу двое таких вот… мишек. Я левее беру, они мне навстречу, правее – тоже сворачивают. Темнотища уже, часов десять, тропинка узкая, а их двое. А я один.
– Какой ужас, – ровно сказала она. – И что же?
– Да слава Богу, ничего, – смутился Аркадий. – Разошлись как-то. Но ведь могли избить, ограбить. А то и убить!
– Вам очень повезло, очень.
«А может, ты просто ссыкло?».
Она разлила вино по бокалам, чуть-чуть попробовала на язык, не дожидаясь тоста, чем, видимо, удивила гостя. Ну уж нет: это не кровь кого бы то ни было, это его желчь.
Встала и неторопливо вылила весь бокал в раковину.
– Оно… Двести рублей бутылка… – огорошено пискнул Аркадий.
– Оно – дрянь, дорогой. Дешевая несъедобная дрянь. Говно, если так понятнее. Как и ты сам. Как и все, что ты можешь дать людям.
Татьяна поняла, что ей все смертельно надоело. Вообще, все: никчемный мужичок, который рассчитывает ближе к ночи, сопя, подергаться на ней, пуская слюну из попахивающего гнилью рта, и уснуть, по-лошадиному всхрапывая и пинаясь ногами ближе к утру. Беспросветная жизнь, в которой она вроде как бы и не виновата, но принимает ее, надевает, как надоевшую серую юбку. Отсутствие чего-то светлого. Важного. Полноценного – да, так оно вернее.
Замуж ей надо. И не за этого слизня, что хлопает белесыми бабьими ресницами из-за грязноватых стекол очков, а за нормального мужика.
Нет их? Ха!
Аркадий встал, суетливо допивая пародию на вино. Аккуратно поставил пустой бокал в мойку, заткнул бутылку растерзанными остатками пробки и сунул в карман джинсов, став похожим на алкаша со старой карикатуры. Потом схватил нетронутую коробку с вафельным тортом и побрел в прихожую.