— Что же они исполняют?
— Да что хотите. Иду как-то вечером мимо, смотрю: в беседке полно народу, а эти двое полонез Огинского играют, и все притихли, слушают. А другой раз блатные песни чуть ли не во всю глотку орут. Тут был у нас один тип, Алексей Приходько, постарше вас. Раза четыре судился за ограбления. Так он столько блатных песен знал, что и не перечислишь. Голоса никакого, а память отличная. В городе его сейчас нет. Куда-то на лесозаготовки завербовался. Третий заводила — Зюзин Василий, слесарем на автобазе работает. На работе исполнительный, серьезный, а в компании кривляется, паясничает, анекдоты сыплет, словно из мешка. И где он их только отыскивает?
В подтверждение его слов в беседке взорвался хохот. Рогов прислушался:
— Зюзя, наверное, что-нибудь отмочил.
Дорохов встал и предложил:
— Пойдем туда, хочу познакомиться с этой братвой поближе.
Они подходили к беседке, а там запели другую песню. Теперь уже можно было разобрать слова:
Песня звучала все громче и громче. Но вдруг оборвалась на полуслове.
— Ну, что же вы перестали? — усмехнулся подошедший Дорохов. — Пойте. Отличная песня, ей лет сто, а может быть, и больше, а сочинили ее знаете где?
В беседке возле стола сидело человек десять парней. Чуть в стороне, на отдельной скамейке расположились двое гитаристов и аккордеонист. При появлении незнакомого человека в сопровождении всем им известного Рогова кто-то убрал со стола стакан, кто-то прикрыл газетой нехитрую закуску: хлеб, помидоры и остатки селедки.
Ребята, насторожившись, молчали.
— Подвинься, — попросил полковник крайнего, сидевшего за столом. Сел на его место. Оглядел всех, приподнял газету: — Небогато у вас. — Дорохов отщипнул корку хлеба, медленно разжевал.
Рогов уселся в сторонке, рядом с высоким гитаристом.
— Молчите, значит, не знаете об этой песне. Ну тогда я сам расскажу. В начале прошлого века в тайге, за Иркутском, построили большую каторжную тюрьму и по имени царя Александра назвали ее «Александровский централ». Страшная была тюрьма, с каменными мешками вместо карцеров, холодная, сырая. Строили ее для политических. Много там погибло людей, смелых, талантливых, настоящих. Вот там и родилась эта песня... А клуб у вас хоть куда, ничего не скажешь. Тесновато, правда, да и крыша малость протекает. Ну, сейчас-то ничего, а зимой куда же?
Шустрый парень, тот, который спрятал стакан, усмехнулся: осень и зима теплые, а крышу в беседке починить можно.
За столом напротив Дорохова сидел молодой человек лет девятнадцати. Он внимательно смотрел на полковника, а потом спросил:
— Вы полковник из МУРа?
— Почти, — улыбнулся Александр Дмитриевич. А про себя отметил, что весть о его приезде распространилась очень быстро. — МУР — это Московский уголовный розыск, а я работаю в уголовном розыске страны.