— Ты имеешь в виду группу Бартака?
— Совершенно верно. Тогда тоже аресты шли один за другим. Сыровы был человеком Бартака.
— Их взяли двадцать три года назад, — уточнил Маришка.
— Но доктор Длоугий в принципе допускает, что мумия могла пролежать двадцать пять лет.
— Думается, этого не может быть, — отрицательно мотнул головой Маришка. — В тот раз мы перерыли всю халупу, никого там не было.
— Об убежище вы же ничего не знали.
— Вероятно, о нем не знал никто и из семьи Сыровы. Они приехали сюда после войны.
— Но кто-то ведь знал! Иначе как бы туда попал патер?
— Да, кто-то спустил его вниз и поставил сундук на люк, — заключил Маришка.
— Это могло произойти и после ареста Сыровы.
— Вряд ли. Тогда мы опечатали дом и взяли его под наблюдение.
— Это ничего не значит. Вы ведь не ставили печать на каждые дверь и окно. Трудно сказать, каким образом этот патер проник в подвал.
— Мы осмотрели его убежище довольно тщательно. Туда можно попасть только через вход в сенях.
— Следовательно, загадка усложняется. Кто закрыл патера внизу и почему его не выпустили оттуда?
На столе у Гаврана зазвонил телефон. Капитан послушал, повесил трубку и повернулся к Маришке.
— Звонили эксперты. Думаю, скоро мы узнаем, как ввали нашу мумию при жизни.
Они спустились на лифте в подвальное помещение, где находилась криминалистическая лаборатория. Гавран вел своего гостя в фотоотделение. Их ожидал худощавый блондин с крупным носом. Он опустил на окне темную штору и включил проектор.
— У меня имеется несколько снимков перебежчиков. Берем по порядку. Это — первый.
На экране появилось негативное изображение полного мужчины. Блондин вложил ленту в другой аппарат, нашел окошечко с соответствующим положением черепа и совместил снимок с изображением.
— У него чересчур широкое лицо и низкое темя, — сказал он и отложил снимок в сторону. — Теперь типичное треугольное лицо. Можно отложить, но на всякий случай посмотрите.
Действительно, череп не соответствовал. Только пятый снимок совпал.
— Возможно, это он, — сказал Гавран. — Ты можешь сделать изображение поконтрастнее?
— Постараюсь…
Контуры стали более четкими. Мужчина с правильными чертами лица смотрел прямо в объектив. Все основные характеристики человека на фотографии и черепа того, чей труп был обнаружен в подвале, совпадали.
— Окончательное заключение вам даст институт криминалистики, — произнес уверенным тоном блондин.
Когда подняли занавеску, Маришка с любопытством прочитал на обороте фотографии подпись:
— «Августин Ванек, 1921 года рождения, приходский священник, последнее местожительство — Босковице, пропал без вести 11.04. 1951 года».
— А о чем говорят его вещи? — поинтересовался Гавран.
— Есть ориентирующая находка, — ответил блондин, — много органических веществ. На рубашке под левой рукой мы обнаружили жирное пятно, скорее всего, от оружейного масла. Рекомендую провести экспертизу в институте криминалистики, так как у нас нет достаточного оборудования.
— Сегодня же отправлю все это, — пообещал Гавран.
Они поблагодарили любезного эксперта, попрощались и направились к лифту. Опустившись на этаж ниже, офицеры оказались в архиве. Гавран возвратил в окошко карточки пяти беглых служителей церкви и попросил дело Августина Ванека. Они устроились у окна в читальном зале.
Дело патера было настолько тощим, что вначале их охватило чувство разочарования. Собственно, в нем было только три весомых факта: некий Ян Ржидина, возвратившийся из ФРГ после первой амнистии, помимо всего прочего рассказал, что в лагере беженцев он познакомился с патером Августином Ванеком. Патер находился там уже длительное время, чувствовал себя несчастным человеком, однако возвратиться на родину боялся.
Другая запись представляла собой краткую выписку из протокола судебного процесса над антигосударственной группой в районе Свитавы. Патер Ванек знал о ее деятельности и фактически ей помогал. Он скрывал в своем доме двух людей, которым угрожал арест. Правда, позднее они не избежали наказания. Противоречие заключалось в том, что сам Ванек пропал из дому в апреле 1951 года, а протоколы суда датировались январем 1952 года.
Патер убежал в то время, когда о его прегрешениях еще не было известно.
Только показания матери Ванека, вдовы церковного сторожа, частично пролили свет на обстоятельства его побега. Дело в том, что Ванек влюбился. Девушка была готова подождать, пока патер не получит согласие на увольнение с церковной службы. Но ее родители настаивали на скорой свадьбе, то есть именно в апреле 1951 года. В папке имелась фотокопия письма, которое получила несчастная мать в октябре 1951 года. Сын сообщал ей, что был вынужден уехать. Он просил мать простить его и не беспокоиться. Спустя пять лет чьей-то рукой было помечено, что Анежка Ванькова скончалась в районной больнице.