Серебрянка и Лилия подобрались к нему, перебегая от укрытия к укрытию. Ни одна даже не вспотела. Он улыбнулся им, когда над заводом повисла тишина.
— Пора разделиться, девочки. — сказал он.
— Точно. — прокомментировала Серебрянка. — Как пить дать, рядом еще Шныри нас поджидают.
— Тоже так думаю.
— Единственный способ выбраться отсюда и не попасться им — идти понизу, через логово нидов, — сообщила Лилия, — и это не воскресная прогулка будет.
— Точно. — согласилась Серебрянка. Она выглянула из-за обломка, за которым пряталась, и спросила, — А что насчет Лекса? Мы просто его оставим Шнырям? Они ж его точно грохнут.
— Твою ж мать! — Белый уже забыл о Лексе. Он же так там и лежал, думая, что это все глюки от Спокухи. Белый слышал, как последний Шнырь говорит в передатчик. Скоро придет подкрепление, к гадалке не ходи. Он проверил, заряжен ли пистолет, и взял еще и пушку Серебрянки, передав ей дробовик Арбитра.
— Я заберу Лекса. А ты меня из этого прикроешь. Мы отсюда выберемся, и все будет пучком.
При их приближении над Воняльней сгущалась тьма. Вооруженные солдаты в черных доспехах шли по извивающимся залам с дробовиками наизготовку у плоских нагрудников. За ними в потоках воздуха от перерабатывающих кислород установок развевались их темные плащи. Патрульный отряд Арбитров, шестеро мрачных человек в полных доспехах, вызывал страх у обитателей вонючих бараков и покосившихся хижин Нижнего Улья.
Командир отряда, капитан Яков Гундерсон, осматривался по сторонам, опасаясь снайпера-Отребья, банды нюхачей-Дикарей или еще кого из многих уродов, рыскавших здесь. На отряд такой численности, идущий с такой скоростью, вряд ли кто-нибудь напал бы, но, если хочешь выжить в Воняльне, лучше на авось не полагаться.
Стена Мертвых в Крепости Округа была покрыта именами тех, кто положился.
Гундерсона боялись. Его имя обитатели Воняльни произносили шепотом. Он подавлял такие бунты, что стращавшие пылких юнцов старики поумнее все равно украдкой оглядывались, словно лишь прозвучавшее имя может материализовать его из воздуха.
Ростом более двух метров, Гундерсон был огромным мужиком, грозным и излучавшим власть и силу. Он был широк в плечах и крепко сбит, со стальными мышцами под полуночно-синими доспехами. Он носил матовый бронзовый значок капитана на левой стороне нагрудника и не надевал шлем. На горле и в ухе у него были бусинки передатчика. Глаза защищал черный щиток.
Оборвыши, обитавшие здесь, прятались от глаз патрульных, запирая наглухо ржавые железные двери и завешивая драными тряпками дыры, служившие в их металлических лачугах окнами. Детей загоняли в дома, Арбитров здесь боялись так же, как и диких бандитов Воняльни или чудовищ-тиранидов, охотившихся в этой области улья Эреб.
Они перехватили радиовызов с незарегистрированной частоты несколько минут назад, когда патрулировали окраины Пятого Района, около полукилометра отсюда. Строго говоря, эта территория в их маршрут не входила, но возможность поймать этого говнюка Белого была достаточно веской причиной.
Белый был занозой в боку Якова Гундерсона дольше, чем тот позаботился запомнить. Несколько раз Гундерсон почти уже держал мелкого бандита на мушке, но скользкая скотина постоянно ухитрялась сбежать.
Известно было, что он работает на нескольких крупных производителей в промышленном городе Десирата, синтезировавших Спокуху, Нервяк, Дергун и Трон знает что еще на тайных заводах и отправлявших это все в каждый улей на планете и, по слухам, не только на ней.
Белый был значимым игроком в мерзком преступном мире улья Эреб. Он хозяйничал на довольно большой территории со своей бандой, Крадущимися в Ночи, и поставлял наркотики и оружие страждущему населению улья. Еще хуже было то, что в территорию Белого входила часть Тринадцатого Округа, вотчины Гундерсона. Кроме простого удовлетворения, пуля в башке Белого нанесла бы сильный удар по перевозкам наркотиков в нижний улей из Десираты.
Из перехваченной передачи стало понятно, что сорвалась какая-то сделка с наркотой, и что, похоже, там был и Белый.
Гундерсон нес дробовик, как часть своего тела, почти нежно держа его. Оружие было заряжено снарядами «Палач», самостоятельно наводившимися на цель. На сей раз Белый сбежать не мог.
Шестеро патрульных добрались до разрушенного завода, определенного передатчиками как источник сигнала, и начали взбираться по груде балок и железных обломков к сложенному из ржавого металла проходу внутрь.
Внутри они сразу услышали крики и стрельбу, тяжелое буханье дробовиков и треск пистолетов. Гундерсон передернул помпу своего дробовика и повернулся к своим людям.
— Белый — мой!
Белый заорал и перевернул ящик, стреляя вслепую. Серебрянка встала позади него и начала стрелять из дробовика по выжившему Шнырю. Он прятался за укрытием и очень бы хотелось, чтобы он там и оставался.
Белый почти добрался до Лекса, когда увидел, что совершил ошибку. Большую ошибку.
Свет, проникавший сквозь вход на завод, внезапно был перекрыт ввалившимся отрядом Бронзачей. Белый выругался, когда узнал плечистого командира, и извернулся, пару раз пальнув.
Он попал, но выругался еще раз, когда пули отскочили от тяжелых доспехов Бронзача. Гундерсон развернулся на звук выстрелов, и его лицо исказила зверская ухмылка, когда он тоже узнал свою жертву. Белый вертелся, ища укрытие.
Гундерсон вскинул дробовик и дважды выстрелил.
Белый увидел характерные для снарядов, прозванных в подулье Тушколовами, вспышки, когда включились их маленькие двигатели. Он понял, что ему хана. Выиграл в игре в ящик. Он все равно бежал, резко сменив направление, когда ему в голову пришла идея.
Он нырнул вперед и спрятался за обдолбанной тушкой Лекса.
Прости, дружище Лекс, либо ты, либо я.
И смирись. Это ты.
Он почувствовал два толчка, когда Тушколовы врезались в живой щит, вырвав из тела Лекса куски размером с блюдце. Тот не издал ни звука, и Белый понял, что он был до того удолбан, что даже ничего не почувствовал. Белый вздрогнул, подумав, что если Лекс выживет, больно будет охерительно, когда Спокуха-то пройдет. Он прижался к Лексу теснее, услышав еще выстрелы из дробовика и напрягся, приготовившись к агонии от попадания дроби, сдирающей мясо с костей, или снаряда, пробивающего ему грудь.
Он он ничего не ощутил — и понял, что стреляет Серебрянка.
— Беги! — крикнула Серебрянка, стреляя в Бронзачей и вынудив их искать укрытие. Она дала ему время, и он мысленно отметил это как свой долг. Белый вскочил на ноги и перекатился через прокатный стан, успев при этом схватить чашку Петри.
Чувствуя себя молодцом, он не заметил, что чуть не приземлился на последнего Шныря.
На мгновение оба застыли, пока Белый не рванулся вперед, ударив бритого лбом в нос. Шнырь взревел от боли и прижал руки к лицу.
Белый навалился на корчащегося Шныря и вбил ему в подбородок ствол пистолета. Он закрыл глаза и спустил курок. Голова Шныря взорвалась, обдав Белого кровью и мозгами, треск выстрела потерялся в какофонии выстрелов из дробовиков вокруг.
В него летели осколки бетона и стекла, и он скорчился, стараясь стать как можно меньшей целью. Он слышал, как Тигровая Лилия и Серебрянка цветисто ругались на Бронзачей. Он постарался не представлять себе исполнение проклятий.