— Это к диагнозу не относится, — ворчливо сказал Александр Аркадьевич. — Шла ли кровь, велика ли рана, какова температура?
Загорова передала, что ушная раковина ободрана, рваная рана идет до затылка, с черепа сорвана кожа. Температура сейчас тридцать девять.
— Пульс? Какое было лечение? Есть ли там врач?
— Врача нет. С Дикого предложили делать сульфидиновые повязки… три недели не позволяли вставать.
— Это хорошо, — сказал профессор.
— Была ли тошнота и рвота? — спросила Загорова.
— Кажется, я это не успел еще спросить, — недовольным тоном сказал профессор. — Впрочем… это как раз и важно знать.
— Вначале не было, — передавала ответ Загорова. — Но в последние три дня появилась. Рвота усиливается, если повернуть голову. Раньше из уха шла кровь… теперь гной.
Профессор покачал головой.
— Попроси показать больному обыкновенную чашку и спросить его, что это такое, — предложил он.
Гости недоуменно зашептались.
Загорова передала распоряжение профессора.
— Чашки у них нет, есть только кружка, — сказала она.
В полной тишине люди мысленно представляли себе, как к лежащему на шкурах больному подносят кружку.
— Они показали кружку. Он говорит: "Это для того, чтобы пить".
— Так, — сказал профессор, снимая очки и протирая их платком; у него оказались голубые, почти синие глаза. — А часы у них есть? Пусть покажут.
— Он ответил: "Это для того, чтобы… время".
— А сахарница? Есть у них сахарница? — говорил профессор, надевая очки и оглядывая приготовленный для встречи Нового года стол.
— Сахарницы нет.
— Ну, а бутылка водки найдется? Пусть покажут больному.
— Вот это непременно узнает, — сказал низким шепотом летчик Загоров.
— Спирт есть. Показали бутылку спирта. Больной ответил: "Это для горького… и жжет".
— Мне все ясно, — сказал профессор. — Поблагодарите больного.
— Можно кончать связь? — спросил контр-адмирал, беря из рук Загоровой трубку.
Профессор кивнул, потом сказал:
— Амнестическая афазия. Бывает при абсцессе мозга, левой височной доли. Удар был по левому уху?
— По левому, — подтвердил капитан «Седова».
— И как же? — спросил контр-адмирал.
— Очень плохо. Неизбежная смерть, если…
— Если? — разом спросили капитан «Седова» и адмирал. Обветренное лицо капитана и чуть рябое лицо адмирала были одинаково встревожены.
— Если немедленно не сделать трепанацию черепа.
— Нужна срочная операция, — вставила Загорова.
— Это невозможно, — вздохнул Борис Ефимович. — Никакой корабль не пробьется к острову раньше августа. Никакой самолет не сядет сейчас ни на острове, ни около него.
— Значит… приговорили? — медленно выговорил адмирал.
— Я не знаю, я не полярник, — раздраженно сказал профессор. — Не берусь судить, можно ли доставить на остров хирурга, способного провести эту очень сложную операцию… но он там необходим.
Капитан «Седова» опустил полуседую голову:
— Какой это человек, товарищи… Такая утрата…
— Не только для полярников, — сказал контр-адмирал. — Для всех нас.
— Вася, — тихо сказала Загорова, — а долететь до острова полярной ночью можно? Ты бы мог?
— Если будет задание, долетим.
— Николай Степанович… то есть товарищ контр-адмирал! — проговорила Загорова, подходя к адмиралу. — Кушакова можно спасти, если хирург спрыгнет с парашютом.
— С парашютом? — переспросил профессор, поднимая брови.
— Ах, что вы!.. — прервал Борис Ефимович. — Завтра в Москве выходной. Только послезавтра добьешься… Да и есть ли еще такой специалист, который прыгал бы с парашютом?
— Я прыгала с парашютом, товарищ контр-адмирал. Если вы дадите такое задание и летчик майор Загоров доставит меня к острову, я спрыгну.
— Ты? — не удержался от громкого возгласа Загоров. — А как же малышка наш?
В столовой зашумели. Контр-адмирал встал. Был он роста небольшого, но сейчас казался высоким. От него ждали решения. Вмешался профессор:
— Это, конечно, похвально! Весьма похвально. Но разрешите задать вопрос капитану медицинской службы. Вы, товарищ капитан медицинской службы, делали подобные операции?
— Нет, папа, я не делала. Но ты научишь меня… Ты бы мог это сделать… за сегодняшнюю ночь?
— Я? — профессор откинулся на спинку кресла. — Муж должен отвезти… отец научить?
— Это действительно возможно сделать? — спросил адмирал.
Профессор растерянно снял очки и стал их протирать.
— Конечно, это возможно, но…
— Что вам для этого нужно? — быстро спросил адмирал.
— Два-три трупа. Да. Два-три трупа. Сегодня ночью мы могли бы вместе провести на них пробные операции.
— Товарищ лейтенант, — скомандовал молодому офицеру адмирал, звоните в морги… и в госпиталь. Сейчас же!
— Разрешите готовить самолет? — выдвинулся вперед Загоров.
— Подождите, — остановил его адмирал, но Загоров вышел.
Лейтенант быстро дозвонился по нужным телефонам.
— Докладывайте, — приказал контр-адмирал, который ходил вдоль стола, заложив руки за спину.
Молодой офицер отчеканил:
— Трупов нет, товарищ контр-адмирал. Никто не умирал под Новый год.
— Да… — протянул профессор.
В комнату бесшумно вернулся Загоров. Он был в костюме пилота, в мохнатых собачьих унтах.
— Переодевайтесь, майор Загоров, — сказал адмирал. — Полет не состоится.
— Нет, почему же не состоится? — вмешался Александр Аркадьевич, поднимаясь с кресла. — На остров полечу я!
— Папа, ты? Что ты говоришь! — в ужасе вскричала Загорова.
— Кто может это вам позволить? — мягко сказал адмирал.
— То есть как это — кто может позволить? — запальчиво заговорил профессор. — Я освобожден от всех нагрузок до осени! Нет лучшего, более тихого места, чем далекий остров. Я там закончу свой труд. Осенью корабль зайдет за мной.
Контр-адмирал молчал.
— Черт возьми! — рассердился профессор. — Почему никто не боялся, когда я летел сюда? Это ведь тоже был перелет в полярную ночь! Почему вы готовы были согласиться на прыжок моей дочери, хотя она хирург менее опытный? Я готов был научить ее, но… без подготовки ее посылать нельзя, а значит — прыгнуть с парашютом я обязан сам. Это долг врача… и советского человека.
— Простите, профессор, — прервал Загоров, — а вы… с парашютом прыгали?
— Нет, никогда не прыгал.
— Так ведь нужны предварительные тренировки… как и с операцией, Александр Аркадьевич, — осторожно пытался отговорить Полянова его зять.
— Это совсем не одно и то же! Во время тренировки я должен спрыгнуть в первый раз?
— Должны, конечно.
— Так уж если прыгать в первый раз, так я лучше прыгну сразу над островом. Вот так! Научиться дергать за кольцо легче, чем оперировать мозг! Мешки вы сбрасываете с парашютом? Неужели я хуже мешка? Кончено!.. В дискуссии больше не участвую. Поймите, отлично сознаю, кто такой Кушаков и что должен делать на моем месте врач!
— Вы правы, товарищ профессор, — сказал контр-адмирал, горячо пожимая руку Полянову. — Но теперь буду спрашивать я.
— Пожалуйста.
— Сколько вам лет? Какое у вас кровяное давление? В каком состоянии сердце? Какова ваша нервная система?
— Я хирург, товарищ адмирал. Я не знаю, что такое дрожь в руках, хоть мне и пятьдесят четыре года.
— Все же, товарищ профессор, ваша дочь сейчас выслушает вас и доложит мне.
— Разрешите готовить машину, товарищ контр-адмирал? — спросил летчик.
— Готовьте, майор Загоров. Кстати, товарищи, — добавил адмирал, обращаясь ко всем присутствующим. — Перед вылетом летчики не пьют. Было бы не по-товарищески, если бы мы все притронулись к этому столу до возвращения экипажа самолета.
— Точно! — хором подтвердили гости.
Часы показывали четверть первого. Никто не заметил, что Новый год уже наступил.